Часть I.

Доклады

 

Новая экономико-политическая реальность глобального мира: будущее России

Доклад

А.В.Бузгалин

д.э.н.,

А.И.Колганов

д.э.н.

Данный доклад специально подготовлен для представления и обсуждения на международной научной конференции «Новая политика для новой экономики. Альтернативы рыночному и консервативному фундаментализму» (Москва, 2003) и включает в себя переработанную (существенно дополненную в теоретической части и сокращенную в не устаревшей, на наш взгляд, практической) версию доклада о стратегии опережающего развития для России XXI века (он был представлен на предшествующей конференции и после обсуждения существенно переработан) и новый, предварительно обсуждавшийся на ряде научных семинаров в МГУ, Государственной Думе, Европейском и Всемирном Социальных Форумах и переработанный после этого доклад о роли новых социальных движений как одной из практических альтернатив неолиберальной модели развития неоэкономики.

 

Часть 1. Будущее России в глобальной неоэкономике

 

Проблема самоопределения России в XXI веке

(вместо ведения)

 

Авторы не раз высказывали свою точку зрения на проблемы генезиса постиндустриального общества (неоэкономики, общества знаний и т.п.) и анализировали соответствующие источники[1]. Не раз мы публиковали и обновляющиеся практически ежегодно версии «Стратегии опережающего развития» для нашей Родины, где показывали цели и средства новой социально-экономической политики, позволяющей вывести нашу страну из затяжного кризиса в будущее. Задача же этого теста гораздо скромнее – показать, почему и как кажущаяся в принципе неразрешимой задача перехода России к экономике знаний в исторически сверхкороткие сроки (1,5 – 2 десятилетия) является в принципе разрешимой, если… используются качественно новые механизмы созидания и распространения знаний, основанные на общедоступности знаний и образования, распределении издержек, отказе от частной интеллектуальной собственности (достаточно очевидно, что развитие этих новых механизмов предполагает формирование иной социально-экономической основы и социально-политической формы общества, о чем мы не раз писали в своих предыдущих работах).

Период "реформ" породил невиданный по своим масштабам поток программ спасения Отечества. Между тем ситуация в нашей стране продолжает оставаться трагической, а ни одна из предлагаемых программ не смогла привлечь к себе сколько-нибудь значительного общественного интереса (хотя некоторые из них имеют весьма солидную экономическую и организационную проработку[2]). Одной из причин такого положения является, на наш взгляд, дефицит стратегического видения, - крайне туманная прорисовка целей антикризисной политики или невольная подмена целей средствами. В этих условиях остается вдвойне актуальной выработка прежде всего идеологии, стратегической линии выхода нашей Родины из нынешнего кризиса в завтрашней, и не вчерашний день человеческого сообщества. Надо прежде всего найти ответ не на вопрос как выйти, но откуда и куда мы намерены и можем двигаться в стратегической перспективе (и уже исходя из этого, отвечать на вопрос – как?), а такая задача предполагает необходимость прежде всего размышлений, диалога с широкой общественностью.

Для понимания сути проблемы принципиально важно учитывать, что Россия не была и не может быть изолирована от мировых трансформационных процессов, а они на рубеже веков становятся как никогда интенсивными, хотя это подчас и мало заметно для непрофессионалов. Мир подошел к рубежу качественных изменений, которые могут обернуться катастрофами – не только экологическими или военными, но и финансовыми, миграционными и т.п. И Россия - как объект или субъект, - наверняка окажется в центре этих подвижек.

 

1. Глобальный контекст российских реформ

 

Глобализация современной социально-экономической жизни становится не просто некоторым внешним фоном, но и важнейшим практически данным фактором любых изменений жизни в любой стране в новом тысячелетии. Для каждого гражданина России – от президента до жителя захолустной деревушки - становится очевидным, что процесс всемирного разделения труда ныне добрался до каждого звена экономики. С этим прямо или косвенно сталкивается каждый производитель (даже бабуля, продающая в городе фрукты или цветы, вынуждена учитывать фактор конкуренции со стороны голландских или австралийских экспортеров), каждый потребитель (одежда и пища едва ли не каждого из нас создана на нескольких континентах). В мире сложились единые информационные и транспортные системы. Глобальные проблемы (угрозы существованию природы, человека, общества со стороны господствующих технологий, экономических и политических отношений) вдобавок еще и негативно связали человечество в единый организм.

 

1.1. Еще раз о том, что такое глобализация.

 

В профессиональной среде ныне можно найти сотни различных определений этого понятия; анализу глобализации посвящены многие тысячи работ в мире и сотни – в России. Достаточно общепринятым является констатация того, что глобализация – это не просто усилившаяся взаимосвязь экономик и стран. Это новое качество мировой "рыночной демократической  системы" (автор бы сказал – мирового капитализма; кстати, на Западе чаще используют эту категорию, ибо там, – в отличие от России – не так боятся называть вещи своими именами).

Строже мы можем сказать, что глобализация в современных условиях развивается в той мере, в какой мир переходит от взаимодействия национальных экономических и политических систем между собой, осуществляемого на всемирном поле, к взаимодействию глобальных игроков (ТНК, НАТО, МВФ, ВТО и т.п.) на полях национальных государств; в той мере, в какой глобальные геоэкономические и геополитические процессы являются доминирующими по отношению к национальным.

Этот процесс еще далек от завершения и противоречив, но он идет все ускоряющимися темпами.

Многие считают глобализацию всего лишь новым шагом в развитии международных связей, когда в экономической, социальной, духовной жизни национальных государств начинают играть решающую роль мировая торговля и финансы, когда не только товары, но и новости, кинофильмы, стандарты жизни "Севера" проникают во все страны, когда, попросту говоря, россияне ходят в турецко-китайских одежках и смотрят американские фильмы, а бабуля из подмосковья, надумавшая продать в столице свои розочки, вынуждена конкурировать с голландскими корпорациями.

При этом глобализация однозначно отождествляется с прогрессом (ростом международного разделения труда и кооперации, развитием экономических связей, информационных потоков и т.п.), который объективен и необходим, хотя и вызывает некоторые негативные последствия. Затормозить же его хотят фундаменталисты и реакционеры. Еще одно мнение: глобализация – это инструмент, который делит мир на бедных и богатых и которым надо научиться пользоваться, иначе мы скатимся в число бедных стран.

Однако ситуация далеко не так проста. У глобализации есть две стороны. Одна – действительно объективный процесс интернационализации экономик и народов. И против этого никто, кроме реакционеров не выступает. Вторая – то, каким путем в современном мире осуществляется эта интеграция. И вот здесь-то мы говорим: ныне объективный процесс интеграции развивается в предельно неэффективной для граждан (хотя и выгодной для ТНК) и социально несправедливой форме, угрожающей природе, культуре, народам. Суть этой формы в том, что за видимостью свободной конкуренции и движения финансов скрывается власть (в экономике, политике и даже духовной жизни) "глобальных игроков", способных прямо или косвенно подчинять своему влиянию (а подчас вообще "асфальтировать", как это произошло, например, с Россией и рядом других государств бывшей "мировой социалистической системы") национальные государства, экономики, социальную, политическую и культурную жизнь народов, а так же международные организации (например, ООН и др.).

Напомню, что к числу основных глобальных игроков относятся:

n       транснациональные корпорации (их объемы продаж составляют сотни миллиардов долларов и превышают валовый национальный продукт большинства стран мира, примерно равны ВНП России);

n       наднациональные межгосударственные институты (Всемирная торговая организация, Международный валютный фонд, Мировой банк и мн. др.); важнейшим институтом военно-политической глобализации является НАТО;

n       ряд национальных государств (прежде всего – США и другие страны "большой семерки"), непосредственно сращенных  как с ТНК, так и с НАТО, ВТО, МВФ и т.п.

Механизм глобальной власти этих "игроков" не прост, хотя его чувствует на себе практически каждый гражданин мира, России. Его суть в следующем.

С одной стороны, "глобальные игроки" как самые мощные в экономическом, военном и политическом отношении институты, монополизируют важнейшие ресурсы экономического развития современного мира, такие как высокие технологии (их могут в массовых масштабах разрабатывать и использовать почти исключительно ТНК; типичный пример – монопольное положение на рынке информационных технологий кампании "Майкрософт"), современное образование, фундаментальную и прикладную науку, высоковалифицированную рабочую силу и т.п. Этим же "игрокам подчинены важнейшие ресурсы власти -  не имеющие аналогов в мире военно-политические машины, контролирующие оружие массового уничтожения, средства массовой информации, основные международные политические институты.

Более того, ТНК и их представители - те же НАТО, МВФ, ВТО и т.п. - не только являются самыми сильными игроками, но и сами устанавливают "правила игры" (на встречах высших чиновников "большой семерки и т.п.) и сами же являются арбитрами.

Наконец, "глобальные игроки", при всех их внутренних противоречиях, сращены друг с другом. Решения НАТО, ВТО, МВФ и т.п. по сути дела, повторю, принимаются верхушкой высших чиновников государств большой семерки, сращенных с элитой ТНК. Эти структуры в критических случаях поддерживают друг друга, где – деньгами, где (НАТО) - силой. Примеров этому более чем достаточно. Иными словами, субъекты глобализации организованы в единую (хотя и внутренне противоречивую) силу. Верхушку этих игроков образует "глобальная номенклатура" - довольно тесно сращенная группа высших менеджеров и хозяев ТНК, верхушка чиновников ВТО, МВФ, МБ, генералитета НАТО, министров большой семерки и т.п. Ее основа – мировой "клуб миллиардеров" (напомню, что только в США 400 богатейших семей контролируют капиталы в 300 млрд. долларов, что превышает ВНП азиатских стран с населением в 1 млрд. жителей). Именно эти закрытые корпоративно-организованные группы, встречающиеся на свои саммиты, совещания (в том числе в Давосе, который французские "антиглобалисты" не случайно назвали "мировым политбюро"). Именно эта глобальная номенклатура, ее "политбюро" (или перифирийные партхозактивы, каким была, например, недавняя встреча в Москве – "малый Давос") определяет основные решения в мировой экономике и политике, оставляя граждан за бортом и называя все это "демократией".

С другой стороны, глобализация развивается в обстановке «рыночного фундаментализма» (термин Дж.Сороса), когда высшей ценностью и богом не только в экономике, но и общественной жизни, политике и даже морали становятся деньги и только деньги (как цинично как то сказала Новодворская: если не знаешь, в чем твой идеал – делай капитал). Это «орыночнивание» всего и вся («все на продажу!» - кстати, именно как альтернатива этому «антиглобалисты» выдвинули лозунг, вынесенный нами в заголовок статьи: «мир – не товар!») предполагает формальное равенство всех участников мировых экономических, политических и информационных игр в рамках неолиберального порядка "свободной" конкуренции с его "двойным стандартом" (по сути, не формально, одни возможности – для ТНК, другие –для производителей бедных стран) и видимостью антимонопольного регулирования (оно ограничивает только чрезмерное разрастание какого-либо одного из мощнейших игроков, но не их стаи). Для мощнейших игроков именно эта "свободная" среда и является наиболее выгодной, ибо в ней нет места тем силам, которые действительно могли бы ограничить ТНК (институтам демократического социального регулирования – от демократических национальных государств до мощных международных организаций граждан).

"Свободная" конкуренция в условиях неолиберальных правил, устанавливаемых ВТО и Ко подобна не честному спортивному поединку, где есть независимый рефери, весовые категории, четкие и не игроками установленные правила, а драке между вышедшими на промысел бандитами-полицейскими и уличными прохожими. На стороне первых – сила, оружие, организованность и защищающий их от преследования статус "слуг закона". На стороне вторых – только собственная сметка. А в остальном – абсолютно "равноправная" конкуренция…

Тем самым процесс глобализации с его свободным движением капиталов и товаров как внутри ТНК, так и за их пределами приводит к формированию мощных противоречий. На одном полюсе - организованный, очень подвижный международный капитал, представленный мощными транснациональными институтами. На другом – граждане, наемные работники, не представляющие собой единой и сколько-нибудь институционально оформленной структуры, пронизанные глубокими внутренними различиями в своем экономическом и социальном положении (так, работники одних и тех же массовых специальностей – например, водители - в первом и третьем мирах получают различающиеся в десятки раз доходы, гораздо менее, чем капитал, мобильны и т.п.).

Это противоречие усугубляется тем, что глобализация (и, в частности, высокая подвижность капитала) привела к резкому ослаблению роли государства и в сфере регулирования экономики, и, особенно, в сфере социальной защиты. Капитал попросту "убегает" из стран с мощными социальными ограничениями, высокими налогами на бизнес и сильными профсоюзами.

При этом было бы большой ошибкой считать, что весь мир равномерно идет к глобальному будущему; глобализация – это крайне неравномерный процесс, сопровождающийся сохранением и даже рождением крайне бедных, изолированных миров, все более отстающих от глобализирующегося центра. Причем эти миры расползаются не только по Азии и Африке, но и по развитым странам; в крупнейших мегаполисах мира (таких как Нью-Йорк, например) существуют болота нищеты, в которых продолжительность жизни меньше, чем в странах третьего мира. В результате человечество ускоряющимися темпами делится на тех, кто выигрывает от власти "глобальных игроков" (а это лишь небольшая – около 1/3 - часть населения богатейших стран; даже в США реальная почасовая зарплата беднейших 80% работников сокращалась в абсолютном выражении на протяжении всех лет глобализации, с конца 70-х годов), тех, кто абсолютно от нее проигрывает, оказываясь в "гетто нищеты" (а это абсолютное большинство беднейших стран (т.е. более 2 млрд. жителей Земли) и тех, кто пока (как новые индустриальные страны, Китай, Индия и, возможно, Россия) все еще имеют шанс на догоняющее развитие.

Наконец, нельзя забывать и о том, что именно нынешний тип глобализации привел к тому, что Хантингтон назвал "клэшем цивилизаций" – их постоянными столкновениями, грозящими нескончаемыми "локальными" войнами и глобальным терроризмом.

И это неслучайно. Население беднейших стран запирают в гетто нищеты, лишают возможностей получить образование, нормальное медицинское обслуживание (а для сотен миллионов граждан Земли проблемой является минимум пищи и чистая питьевая вода и предотвращение средневековых эпидемий), при этом повсеместно пичкая молодежь вестернизированной культурной жвачкой, где герои-американцы (рейнджеры, пилоты и пр.) постоянно пачками уничтожают тупых и агрессивных арабов, вьетнамцев, русских и т.п. В этих условиях от такого населения (минимум образования, отсутствие институтов гражданского общества, подавление национальной культуры, национального и религиозного достоинства глобальной жвачкой) нельзя ожидать ничего иного, кроме фанатичной ненависти и готовности борьбы с сытым и наглым мировм "глобальной номенклатуры". У них не остается иной альтернативы, кроме как доверить себя вождям-фундаменталистам, выращенным этой же номенклатурой "про запас", чтобы спустить их на своих врагов (как это предполагалось сделать с вскормленным спецслужбами Бен Ладаном).

И это не оправдание мирового терроризма. Это лишь констатация того, что мировой терроризм есть всего лишь иное лицо "либеральной" глобализации. Не изменив нынешней формы интернационализации мы никогда не избавимся ни от терроризма, ни от "локальных войн", ведущих к нарастанию хантингтоновского "цивилизационного клэша".

 

1.2. Последствия глобализации

 

Прежде, чем поставить наиболее дискутируемый сегодня вопрос о поледствиях глобализации для относительно "слабых" стран (в том числе, для России), напомню: деятельность всех основных "глобальных игроков" прямо и непосредственно взаимосвязана. У них не один хозяин, но единый, в ключевых точках пересекающийся, круг реальных хозяев. Эта "глобальная номенклатура" при всех ее внутренних противоречиях способна, как и сталинисткая элита, к жестким согласованным действиям. Они руководствуются в общем и целом единой экономико-политической (а в последнее время и военной) стратегией, достаточно ясно выраженной в основных постулатах неолиберальной идеологии (последнее не только не скрывается, но и прямо постулируется наиболее откровенными адептами глобализации типа Бжезинского, Пайпса и т.п.).

При этом было бы не правильным считать, что ныне сложилось некое тайное мировое правительство, которое выстроило мировой заговор с целью добиться мирового господства. Дело в ином: объективная логика развития неолиберальной модели экономико-политической организации ("позднего капитализма" конца ХХ века) объективно привела к новому мировому порядку, где основная власть принадлежит объективно и во многом стихийно сложившейся "глобальной номенклатуре" (строже я бы сказал - "номенклатуре" глобального частно-государственного капитала), лишь в некоторых основных своих явных структурах доступной обозрению и критике.

Именно этот новый мировой порядок, называемый глобализацией (мы бы его, повторю, назвали глобальной гегемонией, властью корпоративного капитала) формирует систему отношений, в которых слабые страны (в том числе Россия) оказываются в подчиненном и по сути дела эксплуатируемом положении. Включение этих государств (нас!) в орбиту "свободной конкуренции" (в частности, в ВТО) приводит к тому, что под угрозой бегства капиталов (которые прихватят с собой и новую порцию "мозгов") из страны, или того, что МВФ не даст кредита или отсрочки платежей по долгам, ВТО применит санкции, а НАТО – силу, в странах, подчиненных власти глобального капитала разворачивается мощное наступление на права граждан, работников:

n       государство вынуждено все меньше участвовать в регулировании экономической жизни (в России это приведет, в частности, к дальнейшему развитию преимущественно грязных и примитивных производств при деградации постиндустриального сектора);

n       налоги на бизнес и предпринимателей должны сокращаться;

n       расходы на социальные нужды – уменьшатся;

n       социальные, экологические и т.п. рамки рыночной экспансии будут устраняться;

n       зарплата (с целью повышения конкурентоспособности) –сокращаться;

n       безработица (вследствие перетока капиталов в регионы с более дешевой - даже по сравнению с Россией – рабочей силой) – расти;

n       профсоюзы и другие организации, контролирующие и ограничивающие "свободу" бизнеса ­– сворачивать свою активность;

n       законы и другие правила экономической и социальной жизни –подгоняться под неолиберальный стандарт "Севера" независимо от социо-культурных и национальных особенностей;

n       граждане – подчиняться не своим демократически сформированным институтам (от органов местного самоуправления до  международных демократических организаций), а решениям высшей мировой бюрократии ("саммитов" и т.п.).

Перечень этих следствий легко продолжить.

 

1.3. Преодоление противоречий глобализации в принципе возможно

 

В то же время, к третьему тысячелетию человечество приходит как никогда богатым, способным совершить переход от индустриального, экологически грязного и социально опасного типа материального производства к постиндустриальному обществу, утверждающему ноосферный тип цивилизации и развивающегося на основе движения к доминированию творческого труда – труда ученого и рабочего-новатора, художника и педагога, врача и воспитателя детского сада… Как когда-то для решения проблемы достаточного производства сельскохозяйственных продуктов надо было перейти к доминированию индустриального труда и сократить до 5 – 10 % аграрный труд, так и ныне для того, чтобы решить проблему достаточного для всех жителей Земли производства материальных благ необходимо резко сократить удельный вес материального производства, обеспечив приоритетное развитие креато(ноо-)сферы – сферы, где будут не только реализовываться гуманистические императивы, но и формироваться и развиваться важнейшие ресурсы будущего – обладающие творческим, новаторским потенциалом работники, экологически сбалансированные биогеоценозы, культурные ценности (от know how, которые уже сегодня стали самыми дорогими и конкурентоспособными товарами на мировом рынке, до произведений искусства и новых методов и форм воспитания и образования).

Но на пути реализации этой тенденции стоят мощные барьеры. Общеизвестно, что при сохранении существующей ныне системы экономических и политических отношений для всех регионов Земли невозможно (в силу абсолютных ограничений) ни воспроизведение структуры производства первого мира, ни выход на траекторию догоняющего развития с надеждой в обозримом будущем войти всем вместе в информационное общество. Последнее все более становится будущим всего лишь для "золотого миллиарда".

И все же попытка построения альтернативной общественной модели, основанной не на конкуренции вокруг производства вещных благ, а на сотрудничестве в творческой деятельности, не будет казаться столь уж утопичной, если принять во внимание следующие соображения.

Во-первых, тенденции формирования постиндустриального и – шире – лежащего по ту сторону отчуждения общества объективны и непреодолимы. Рассуждая глобально, исторически, следует признать, что невозможно ни законсервировать индустриальный буржуазный строй, ни повернуть развитие вспять ради добуржуазных, патриархальных идиллий, которые на самом деле гораздо более утопичны, чем многие проекты, нацеленные в будущее.

Следовательно, когда мы говорим о невозможности всех стран повторить модель «золотого миллиардера», мы утверждаем: тупиковым является не сам путь в постиндустриальное общество, а та социально-экономическая и геополитическая оболочка, которая навязывается постиндустриальным тенденциям со стороны "хозяев" нынешнего глобального сообщества.

Этот тупик, во-вторых, связан не только со складывающимся глобальным противостоянием наиболее развитых стран, и стран, которые физически не в состоянии повторить пройденный первыми путь к развитости. Нет, тревожные тенденции содержатся прежде всего внутри той модели развития, которая принята высокоразвитыми странами.

Власть транснациональных корпораций, тотально господствующих на мировом рынке, и государств большой семерки, где демократия существует только для немногих, а так же созданных первыми и вторыми международных институтов (от МВФ до НАТО) – власть в мире этих структур привела к формированию гигантской надстройки над мировым производством благ, необходимых для прогресса человеческой личности – надстройки перенакопления и перепотребления. Это сфера трансакций (прежде всего, гигантские "пузыри" финансовых структур, а так же переразвитые в условиях общества потребления торговля, маркетинг и т.п.), съедающая в развитых странах столько же ресурсов, сколько все производство; военно-промышленный комплекс; бюрократия государств и корпораций; массовая культура и индустрия mass media… Перечень легко продолжить. Наконец, важнейшей частью этой паразитической надстройки является перепотребление утилитарных благ и услуг в странах "золотого миллиарда", где престижное потребление, погоня за искусственной новизной и т.п. создают чрезмерную нагрузку на производство и, как следствие, на природу и человека, отвлекая его от жизнедеятельности в ноосфере.

Все эти феномены хорошо известны, едва ли не очевидны. Но гораздо менее очевиден вывод, который может быть сделан на этом основании: человечество должно качественно изменить самые основы своей экономической, социальной, политической и духовной жизни с тем, чтобы избавиться от бремени перенакопления и перепотребления – с одной стороны, вывести 4/5 человечества (включая Россию) из гетто нищеты и отсталости – с другой.

На наш взгляд, Россия имеет некоторые шансы на то, чтобы стать одним из оазисов такого опережающего развития. Не стремление к новому "большому скачку", а выход на новый путь к новым целям при помощи новых (но во многом уже имеющихся в наличии) средств – такой смысл мы вкладываем в понятие опережающего развития. При этом, подчеркнем, речь идет не об утопиях и надеждах, а о поиске объективно существующих (но пока задавленных миром отчуждения) траекторий прогресса.

Что же касается диагноза современного состояния России, то, как было показано в ряде работ автора (См. например, Экономика 21 века как переходная. М., 2002), наша Родина сконцентрировала в себе - причем в гротескно-фарсовом виде – едва ли не все наиболее жесткие противоречия современного мира: контраст нищеты и перепотребления, спада производства и переразвитости паразитических структур. Россия находится в кризисе. И это системный кризис, касающийся основ системы - власти отчужденных от народа корпоративных кланов, соединяющих в себе худшие черты полуразрушенной бюрократической пирамиды прошлого, и недостроенной финансово-промышленной корпорации эпохи империализма и мировых войн. Российская экономика, социально-политическая и даже духовная жизнь все более становятся ареной борьбы этих кланово-корпоративных группировок, превращающих человека в пассивный ресурс, которой "элита" может и должна использовать по своему усмотрению.

Такая власть возникла не случайно. Она сложилась как результат, с одной стороны, разложения прежней системы, с другой – попыток реализации модели "шоковой терапии" в абсолютно неадекватных для этого условиях. Эти попытки, в свою очередь тоже были не случайны: их обусловили конформизм населения и интересы новой генерации номенклатуры и предпринимателей, пришедших к власти после распада СССР, а так же господствующих сил современного глобального мира (представленных, в частности, Международным валютным фондом).

При этом и для сторонников "шоковой терапии", и для ее противников было заранее очевидно, что в реальных условиях России 90-х годов создать "свободную" рыночную экономику, основанную на инициативе эффективных частных собственников, невозможно, что результатом "шока без терапии" станет полураспад прежней малоэффективной системы, помноженный на власть полуфеодальных-полуимпериалистических кланово-корпоративных группировок при создании видимости рынка. Такая система не могла не породить и породила гигантский спад производства, деиндустриализацию и разрушение высоких технологий, качественное ухудшение жизни большинства населения, нарастание угрозы техногенных и социальных катастроф и тому подобные всем хорошо известные последствия.

В результате выход из кризиса сегодня предполагает не просто отказ от попыток реализации нового витка право-либеральных реформ (и уж тем более не стремление наконец довести их до конца – даже диктатура пиночетовского типа не создаст в нашей стране либерально-капиталистическую систему, что уже многократно аргументировалось). России требуется последовательное и глубокое, качественное изменение системы экономических отношений и политической системы, без чего даже самая разумная макроэкономическая политика не принесет позитивных плодов.

Для этого необходимо так определить стратегию изменений, чтобы, во-первых, Россия смогла поймать в свои паруса "ветер истории", выйти на путь, обеспечивающий реализацию наиболее прогрессивной для наступающего XXI века траектории развития; во-вторых, эти изменения оказались бы адекватны исторической специфике российско-советского социума и, в-третьих, не были пустым романтическим благопожеланием, могли бы быть реально осуществлены, соответствуя интересам "пассионариев" России, не вызывая отторжения у большинства населения и не сталкиваясь с абсолютно непреодолимым сопротивлением "хозяев" глобального мира.

При этом, однако, очевидно, что такие изменения столкнутся с мощным сопротивлением, ибо они заставят "потеснится" нынешних хозяев и России ("элиты" кланово-корпоративных групп), и глобального сообщества (прежде всего, некоторые ТНК). Однако, не изменив соотношения между большинством населения - на одном полюсе, государственной бюрократией, корпоративно-капиталистической элитой - на другом, преодолеть основы кризиса невозможно.

Насколько возможно такое изменение – к этой теме мы вернемся в заключительной части текста.

 

1.4. Противоречия прежних попыток модернизации в России и СССР

 

Российская экономика, по меньшей мере, последние 150 лет пытается реализовать стратегию “догоняющей модернизации”, стараясь приблизиться по уровню экономического развития к наиболее развитым странам западной цивилизации. Было предпринято две больших попытки добиться намеченного результата: 1) “Крестьянская реформа” 1861 года и стимулирование роста промышленного капитализма в конце XIX - начале ХХ века; 2) Октябрьская революция 1917 года и последующая индустриализация на основе централизованной плановой экономики. Обе эти попытки, как бы мы их ни оценивали в целом, дали богатый положительный и отрицательный опыт, продвинув Россию (хотя и ценой огромных жертв) экономически и культурно. В то же время они привели российское общество, в конечном счете, к глубоким социально-экономическим кризисам, закончившимся ниспровержением существовавшего строя. Что же касается попыток Горбачева реализовать стратегию “ускорения”, то при всей кажущейся привлекательности замысла реальный механизм этой стратегии не был продуман и (что еще более важно) не опирался на достаточно мощные и организованные, обладающие волей и способностью к масштабным действиям, общественные силы.

Осмысление исторического опыта (как положительного, так и отрицательного), равно как и анализ глобального контекста нынешнего состояния России позволяют сделать вывод о порочности как стремления ускоренно повторить путь экономического развития более развитых стран, так и попыток форсировать модернизацию, игнорируя сложившиеся закономерности экономического и исторического развития. Задача может быть поэтому поставлена как интеграция двух противоречивых, но поддающихся сочетанию условий: не перепрыгивая через объективные ступени социальной эволюции и даже принимая неизбежность существования более отсталых традиционных социальных структур, содействовать росту наиболее прогрессивных и эффективных социально-экономических форм, способных служить самостоятельным источником (и/или, возможно, «оазисом») “прорыва”.

Под последним подразумевается создание человеческого потенциала и материальной структуры производства, не копирующих наиболее передовые образцы, а превосходящих последние. Но если современная капиталистическая индустриальная экономика служила прогрессу, обеспечивая массовое производство вещей, и даже постиндустриальная экономика, расширяя возможности развития самого человека, все же подчиняла это развитие решению все той же задачи, то экономика завтрашнего дня уже не может быть такой. Не вещи, а человек должен стоять в центре этой экономики.

Итак, стратегия преодоления системного кризиса российского социума предполагает выход на траекторию опережающего развития – формирования «экономики для человека»[3].

Главный ресурс и главная цель этой стратегии - человек. Не homo soveticus - пассивный исполнитель бюрократической воли, и не традиционный рациональный homo economicus, а homo creator - "человек творческий", способный и желающий ориентироваться в своей деятельности не только на новые ценности и материальные гарантии, но и - прежде всего - на такие мотивы и стимулы труда и новаторства, как свобода деятельности и самореализация, прогресс творческого содержания труда, рост свободного времени, преодоление отчуждения человека от власти, собственности, другого человека; как основа и следствие этого - преодоление самоотчуждения.

Эти абстрактно-философские установки могут быть переведены на конкретный практический язык как долгосрочная задача развития "экономики для человека"; задача, решать которую надо в течение одного-двух десятилетий, постепенно, но упорно, не изменяя стратегии[4].

Но обладает ли Россия рубеже ХХ – XXI веков – истощенная многолетним кризисом и униженная во всемирном масштабе страна – возможностями для такого прорыва? Не повторим ли мы старый хрущевский анекдот, не побежим ли "впереди планеты всей" в драных портках?

 

1.5. Предпосылки прорыва

 

Потенциал прорыва в будущее для России – это не только ее внутренние природные и человеческие ресурсы. Это еще и всемирный контекст реформирования нашей экономики и общества, а так же теоретически выверенные представления о направлениях и путях опережающего развития такого прорыва.

Каковы общемировые и специфически российские материальные предпосылки реализации такой стратегии?

Первой предпосылкой является развертывание глобального процесса перехода к постиндустриальному, информационному обществу, где наиболее важными и дорогостоящими ресурсами являются know-how, услуги образования и здравоохранения, инновационный потенциал человека и иные культурные ценности. Тот, кто обладает ими, будет хозяином мировой экономики (точнее, "постэкономики") XXI века, как в XIХ веке хозяевами мира стали страны, осуществившие индустриальную революцию.

Второй предпосылкой является процесс глобализации, создающий возможности диалога России и наиболее передовых (с точки зрения продвижения к ноосферному типу цивилизации) социумов (не обязательно стран – возможно, некоторых регионов или интернациональных ассоциаций). Решить проблемы "опережающего развития" любая страна (и в том числе Россия) ныне может лишь в диалоге с мировым сообществом.

Последнее, как уже было замечено, пронизано системой фундаментальных противоречий. На одном их полюсе - сохраняющаяся экономическая и политическая власть транснациональных корпораций и представляющих их интересы национальных (государственные машины G-7, прежде всего) и интернациональных (НАТО, МВФ и др.) институтов; эта власть порождает углубление глобальных проблем, отставание и обнищание большинства населения Земли. На другом полюсе - тенденция социализации и гуманизации экономики, возрастающая роль демократических национальных и международных организаций и движений - профсоюзных, экологических и т.п.

Последняя тенденция была подорвана “ренессансом” право-либеральных идей и постепенным свертыванием систем социальных гарантий, снижением активности и роли массовых демократических организаций в ряде развитых стран. Но временные отступления не отменяют общей логики развития на рубеже столетий - объективной необходимости социализации и гуманизации экономической жизни. Эта тенденция развертывается нелинейно, но она существует и более того, конец 90-х гг. показал, что даже такие квази-левые как социал-демократы Германии или лейбористы Великобритании ныне задумываются о поиске "третьего пути", поиске альтернатив обществу потребления.

Опираясь на общемировую тенденцию социализации и гуманизации, в диалоге с массовыми демократическими организациями развитых стран, прогрессивными (ищущими выход на дорогу опережающего развития) силами "третьего мира", - в союзе с такими ассоциациями на пороге XXI века можно и должно искать путь выхода на дорогу "экономики для человека". А это, подчеркнем вновь, путь созидания культурных ценностей (а это еще и наиболее дорогостоящие ресурсы XXI века - знания, технологии, квалифицированные, обладающие новаторским потенциалом кадры и т.п.) как главного стратегического ресурса будущего. Создавая этот ресурс в массовых масштабах, Россия сможет получить и остальные - промышленные, сельскохозяйственные и т.п. - как за счет внутреннего производства, так и путем международного сотрудничества.

Третья предпосылка. Наша страна до сих пор обладает достаточными возможностями для того, чтобы реализовать названную стратегию. К числу таких ресурсов относятся: высококвалифицированные (хотя и ускоренно деградирующая вследствие выбранного курса реформ) кадры в таких сферах как наука, образование, высокие технологии и др.*; сохраняющиеся традиции коллективной и новаторской деятельности на направлениях “прорыва” (“энтузиазма”); предприятия с элементами высоких технологий; значительные природные ресурсы и экологически чистые территории. В этом смысле мы можем утверждать, что Россия и ряд других стран Экс-МСС, наши граждане в социально-культурном отношении  подошли ближе всех к «стандартам» постиндустриального общества, а этот параметр имеет первостепенное значение для перехода к обществу, где ключевым ресурсом и целью прогресса является свободное всестороннее развитие человека.

К настоящему моменту ученый России обладает и определенными теоретическими предпосылками для выработки программы опережающего развития.

Во-первых, это наш исторический опыт периода нэпа и "хрущевской оттепели" в критическом сравнении с более современным опытом стран, проводивших ускоренную модернизацию, а также достижениями и «провалам» стран с социал-демократической организацией экономики.

Во-вторых, мы можем разрабатывать нашу модель и по принципу “от противного”, опираясь на негативный опыт прошлого и ища антитезу асоциальным, негуманистическим экономическим системам - от авторитарной составляющей нашего прошлого до нынешнего праволиберального дрейфа к "номенклатурному капитализму".

В-третьих, мы располагаем определенными теоретическими заделами: от гуманистических левых теорий до ряда разработок Римского клуба, и концепции ноосферы, до современного социал-демократизма и теорий информационного общества.

В-четвертых, как мы уже отметили, в наших странах уже в 90-х гг. XX века был выработан ряд программ, нацеленных на решение выдвигаемой нами «сверхзадачи».

Все это позволяет достаточно определенно сказать, "от какого наследства мы отказываемся" и какие потенциальные возможности нашего Отечества мы будем развивать, опираясь на высшие достижения мировой науки и практики в области гуманистической ориентации экономики.

Безусловно, выше были названы лишь некоторые предпосылки реализации стратегии опережающего развития. Они, конечно же, требуют конкретизации, а так же ответа на вопрос, как именно мы можем использовать этот потенциал. Но прежде мы должны определить систему (дерево) целей нашей стратегии.

 

2. Новая экономика создает новые возможности

для опережающего развития

 

В качестве коротко предисловия к этому разделу позволю образную характеристику проблемы – своего рода отступление, указывающее на суть проблемы.

Общеизвестен тезис о том, что Россия уже опоздала к дележу мирового пирога и потому должна довольствоваться объедками со стола тех, кто занял лидирующие позиции в глобальной системе. Единственной альтернативой видится либо курс на автаркию и самодостаточное развитие (очевидно тупиковый в условиях глобализации), либо путь «заполнения щелей» мирового рынка товаров и геополитических амбиций.

Мы предлагаем ниже иное решение проблемы: найти (или создать) такой новый пирог, который бы не сокращался, а рос пропорционально количеству «едоков». Чем больше его ешь – тем больше он становится. Вы скажете, что так не бывает? – Отнюдь. Именно так и устроен мир знаний, культурных ценностей, где «потребление» (распредмечивание) этих благ лишь увеличивает их объем (автор не раз писал об этом в своих предшествующих работах, указывая соответствующие источники). Следовательно, если Россия сумеет вступить на путь созидания такого качественно нового общедоступного «пирога», то она станет центром новой интеграции новых агентов по поводу новой – наиболее передовой – деятельности, получив потенциально бесконечный потенциал роста не за счет других конкурентов, а благодаря расширению  круга партнеров по диалогу.

Этот диалог в мире знаний (науки, образования, культуры) будет строится на основе снятия, диалектического отрицания неолиберальной модели глобализации, рождая новый интернационализм. Это будет принципы не ограничения доступа и монополизации, а общедоступности и расширения круга участников; не конкуренции и тотальной унификации («глобальный человейник», «поколение пепси»), а основанного на своеобразии диалога (культурное взаимодействие тем интенсивнее, чем выше открытость и своеобычность, уникальность контрагентов).

А теперь от языка образов и абстракций перейдем к более конкретному анализу проблемы.

 

2.1. Какие задачи должна решить Россия для перехода

к новому качеству экономической и общественной жизни

(«социальный заказ» к стратегии опережающего развития)

 

В данном подразделе авторы ставят перед собой несколько необычную задачу: взглянуть на проблему выработки стратегии развития социально-экономической системы нашей страны по принципу «должного» (в своих публикациях по проблеме выработки стратегии опережающего развития мы показали цели, средства и потенциал ее реализации). Мы все наши рассуждения подчиним, тем самым поиску ответа на вопрос: при реализации каких условий (формировании каких отношений и институтов, быть может, на первый взгляд, совершенно фантастических) задача превращения России в одно из ведущих в технологическом, экономическом и гуманитарном отношении государств мира окажется «технически» разрешимой.

Такой подход является не волюнтаристской, а сугубо прагматически-объективистской (если угодно, «инженерной») постановкой вопроса: анализируя налично-данные в мире процессы как некоторые внешние предпосылки и одновременно «вызовы» нашей системе – с одной стороны, ее природно-ресурсный, производственный и человеческий потенциал – с другой, мы можем сформулировать объективно стоящую перед нашей страной задачу, а уж затем рассуждать о том, имеет ли она решение.

В контексте сказанного в первой части книги и в первых разделах данной главы представляется достаточно очевидным, что наша страна сможет войти в разряд не отстающих, а развитых систем лишь при реализации следующих трех основных условий:

  1. обеспечения опережающего развития наиболее передовых сфер до уровня наиболее развитых стран образца 2015 года;
  2. Для функционирования этих систем как открытых (а иначе как таковые, т.е. интернациональные, они эффективно функционировать просто не могут) в нашей стране будут созданы социальные формы (институты), обеспечивающие прорыв ныне существующей монополии глобальных игроков (не наших!) на производство и реализацию такого рода продукции;
  3. Для народа России реализация этих задач должна нести улучшение качества жизни (причем практически сразу – ждать еще десять лет построения светлого постиндустриального завтра в нынешних условиях в нашей стране никто не намерен).

Продолжим формулирование условий задачи (пока, повторю, задумываясь не о возможности ее решения, а об обоснованности выдвигаемых императивов).

Первое условие означает, что мы должны найти такие сферы, в которых не только необходимо, но и возможно обеспечить взрывные темпы развития, позволяющие (за счет использования новых, пока что не задействованных механизмов) обеспечить радикальное (на 1-2 порядка) увеличение отдачи от имеющихся ныне крайне ограниченных ресурсов. Возможно ли это – мы такой вопрос не ставим. Мы утверждаем: либо нам удастся найти такие сферы, в которых возможны такие механизмы, либо у России нет шансов на опережающее развитие.

Примем как не доказываемую посылку, что в области индустрии и основанного на индустриальных технологиях сельского хозяйства механизмы увеличения эффективности использования ресурсов в несколько десятков раз нет. К тому же это отрасли уже сегодня не определяющие прогресс. Доминирующими технологическими системами в мировой экономике в течение ближайших лет (максимум 10-15) станут не просто постиндустриальные или даже информационные, но обеспечивающие мировой уровень производства главных ресурсов развития ближайшего будущего: «человеческих качеств» (прежде всего – новаторского потенциала, а не только высокой профессиональной квалификации), know how и способов их производственного использования. Следовательно, необходимо развивать взрывными темпами именно эти сферы.

Гипотеза авторов состоит в том, что именно в этих сферах, в силу их собственной специфики, присутствует и потенциальная возможность вырастить качественно новые механизмы, обеспечивающие радикально более высокую отдачу от имеющихся у нас ресурсов и привлечь новые.

Итак, темпы развития таких сфер как образование, фундаментальная и прикладная наука, высокотехнологичные отрасли (или хотя бы некоторые из них) и культура (понимая в данном случае узко-экономически, как отрасль, формирующая «человеческие качества») должны сбыть как минимум на порядок выше, чем в развитых странах, т.е. развиваться взрывообразно, создавая качественно новый результат примерно каждые 5-7 лет.

Используя в наиболее близкой для автора сфере – образования - аналог из прошлого можно сказать, что страна, на 70-80% неграмотная должна за первые 5-7 лет решить проблему поголовной грамотности, следующие 5-7 лет – всеобщего среднего (8-10-летнего) и общедоступного массового (около 20-30% обучающихся) среднего специального и высшего образования. Для настоящего момента речь должна идти, скажем, о создании в течение первых нескольких лет системы университетов, обеспечивающих мировой уровень высшего образования (с суммарным числом учащихся порядка нескольких миллионов), при адекватной системе подготовки учащихся в средней школе. В следующие 7-10 лет должна решаться качественно более сложная задача создания атмосферы не только всеобщей доступности, но и всеобщей востребованности (как всеобщая доступность и востребованность грамотности в нашей стране 50 лет назад) непрерывного образования и воспитания, обеспечивающего решение следующих качественных задач:

Аналогичные качественные скачки (т.е. взрывообразный рост при достижении качественно новых результатов каждые 5-7 лет) должны быть реализованы в области фундаментальной и прикладной науки и культуры.

Подчеркну: автор выше формулировал не благопожелания, а требования, которым должно удовлетворять образование в стране, которая хочет через 10-15 лет занять ведущие позиции в «обществе знаний». Иными словами, я выше всего лишь уточнил одно из условий задачи на примере такой сферы как образование.

Общеизвестно, что решение этих задач известными сегодня методами экстенсивного привлечения ресурсов с целью создания уже известными методами уже известных механизмов решения этих задач (инвестиции для повышения доходов профессоров и ученых до уровня мировых, закупка – главным образом за рубежом - в соответствующих масштабах оборудования, строительство зданий и объектов инфраструктуры и т.п.) в России невозможно и вряд ли будет возможно (для этого только в образование в первые же годы нужны инвестиции порядка десятков миллиардов долларов). Следовательно… Следовательно должны быть найдены новые решения. Какие именно? Давайте поразмышляем, продолжив нашу логику поиска «от должного», а не экстраполяции «от сущего».

Иными словами, если денег для решения задачи нет, то можно (а) считать ее неразрешимой и (б) найти способ решить ее без денег (так, как, например, решают проблемы социальные движения – экологические и т.п.).

Для этого сформулируем задачу несколько иначе: какими могут быть механизмы развития образования (давайте пока рассмотрим эту ключевую сферу – своего рода I подразделение знаниеинтенсивной экономики, создающее «главный ресурс» - человеческие качества – для развития новой экономики) мирового уровня, не требующие от России значительных единовременных вложений дорогостоящих ресурсов? Ответ в принципе прост: необходимо создать такие отношения в сфере образования, когда обеспечивалось как минимум одно из следующих условий (или оба):

  1. образовательные задачи решалась без затраты крупных материальных средств (в том числе – за счет добровольной или относительно низкооплачиваемой, но инициируемой при помощи иных стимулов) деятельности;
  2. значительные ресурсы в сферу образования передавались бесплатно (или по символическим ценам);

Аналогичным образом можно переформулировать и задачу нахождения ресурсов для производства know how. (Мы в данном случае оставляем в стороне ключевую социально-экономическую проблему – как обеспечить приоритетное использование имеющихся средств для приоритетного развития «человеческих качеств», вообще Человека – об этом в разделах, посвященных социально-экономическим целям и средствам реализации нашей стратегии).

Мировой (и наш собственный, в том числе) опыт знает примеры решения каждой из этих задач, следовательно, в принципе мы от абсолютно фантастической задачи перешли к блоку задач, в принципе имеющих решения. Годятся или нет такие решения, возможны и целесообразны ли они для России нового столетия (авторы уже слышат вопли своих коллег-преподавателей: мы итак работаем за гроши, а вы нас и этого лишить хотите!) – это уже другие вопросы. К тому же, не будем забывать о возможности нахождения и качественно новых решений (в ХХ веке не только СССР, но и «цивилизованный мир» нашел сотни, тысячи новых институтов и механизмов решения прежде казалось абсолютно неразрешимых задач, вплоть до создания единого государства из стран, развязавших между собой две чудовищных мировых войны).

Пока мы вопрос о поиске решений не ставим. Мы продолжаем уточнение задач.

Впрочем, уже сейчас укажем на одно из возможных направлений поиска таких решений. В самом деле, очевидно, что ресурсы для развития образования и науки нам заинтересованы предоставлять те структуры, кто знания главным образом не производит, а покупает (Конкретно это – страны третьего мира, но не только они). Эти структуры согласятся передавать нам ресурсы для образования и науки дешево (радикально ниже, чем по мировым ценам) или бесплатно, при условии, что они гарантированно через оговоренный срок получат от нас образованных специалистов и know how… так же по низкой (в сравнении с мировыми) цене или бесплатно, так что в конечном итоге это обеспечит им в обмен на единицу ресурсов большее количество знаний и образованных лиц, чем при взаимодействии с ТНК по ценам мирового рынка.

Для нас же этот механизм может быть выгоден в том случае, если мы производим такой товар, который мы, передавая покупателю, не теряем сами. Как известно, знания являются именно таким феноменом: затраты на производство know how для одного потребителя и для нескольких (в пределе – для всех) одинаковы, т.е. продав знания одному, другим их можно отдать бесплатно (или можно использовать механизм равного распределения издержек – о нем ниже - между всеми получателями новых знаний, радикально снизив их цену для отдельного покупателя). Следовательно, производя знания для третьей страны за ее деньги, мы производим их и для себя (и для всех наших друзей) бесплатно. Плюс к этому мы получаем у себя на Родине такой «побочный» (а на самом деле – главный для общества будущего) результат как развитие творческих способностей и самореализация всех тех, кто эти знания производил и кто у них при этом учился. Для того, чтобы «заработал» этот механизм нужны всего лишь такие «пустяки» как отсутствие частной собственности на know how и доверие к нашей стране как гарантированно выполняющему свои обязательства партнеру, способному создавать новые знания и «человеческие качества» на высочайшем мировом уровне. Но это уже проблема обеспечения второго (из названных выше) условия реализации опережающего развития нашей страны в мировой экономике.

Со вторым условием – созданием институтов и механизмов прорыва монополии глобальных игроков - дело обстоит еще сложнее. Для прорыва на мировые рынки (особенно высокотехнологичной продукции) известными в настоящее время методами необходимы ресурсы еще более масштабные, чем для решения первого блока задач: основной институциональной формой продвижения в массовых масштабах товаров и услуг на мировые рынки ныне являются транснациональные корпорации, объемы капиталов которых составляют от нескольких десятков до нескольких сотен миллиардов долларов. Такая страна как Россия, даже при условии супермонополизации своего экспорта, вряд ли сможет создать хотя бы 1-2 достойных ТНК.

Следовательно, как и в первом случае, необходимо начать с иной постановки задачи. Сформулируем ее так: какие институты и механизмы могут обеспечить продвижение знаний и новых технологий в мировую систему (заметим: мы слово «рынок» не случайно заменили более широким понятием: «социально-экономическая система»), не требуя для этого значительных финансовых ресурсов? Эта задача имеет как минимум два простейших решения (они могут взаимодополнять друг друга).

Первое: это может быть система бесплатного (или существенно более дешевого) распространения знаний, know how и новых технологий. Вопрос - зачем такой способ продвижения наших разработок в мировую систему может быть нужен нам (кстати, существенно: кому именно – нам? авторы в данном случае размышляют о гражданах, а не бизнесе или государстве) – мы пока оставим без ответа, отметив, что ответ на него у нас есть. Пока что отметим, что даже бесплатные или дешевые знания и иные культурные ценности мы сможем распространять в широких масштабах только при условии высокого престижа нашего образования, науки, культуры, доверия и уважения к ним.

Второй: развитие экспорта должно идти в тех сферах, которые не могут быть монополизированы ТНК или аналогичными институтами (простейший пример информационная сеть Интернет).

Позволим себе в качестве примера, анонсирующего будущие ответы на эти вопросы, маленькую фантазию: представьте себе, что произойдет, если в Интернете будет создана система бесплатного (или очень дешевого) распространения программного обеспечения, превосходящего по своим возможностям то, что предлагает Майкрософт (и совместимого с существующим), подкрепленная бесплатным (или очень дешевым) дистанционным обучением программированию и иным дефицитным специальностям с высочайшей котировкой получаемого в этой сети диплома; а если все это дополнить бесплатным распространением систематически вырабатываемых несколькими миллионами ученых патентов в самых различных областях… - Каков будут престиж (и все вытекающие из этого в современном мире знаний блага) ассоциации (страны), создавшей такое?

А теперь вернемся на грешную землю. Для реализации названных сверхзадач необходима экономика, работающая на новые, не коммерческие в узком смысле слова цели при затратах на разработку и «доставку» новых знаний качественно более низких, чем у нынешних ТНК.

Итак, мы вновь переформулировали задачу (условие № 2). Теперь она звучит так: какими могут быть социальные и экономические механизмы, обеспечивающие создание и распространение знаний в мировых сетях на принципах общедоступности с затратами финансовых ресурсов качественно более низкими, чем у господствующих в настоящее время разработчиков (как правило – ТНК)? – Согласитесь, что поиск ответа на этот вопрос выглядит уже более рациональным, нежели задача создания сотен ТНК такой страной как Россия.

Ключ к решению этой задачи лежит в интеграции (1) механизма распределения издержек (подробнее о нем – в следующем разделе текста) на неограниченные по своему содержанию ресурсы (а всякое знание по своей природе есть неограниченный ресурс – его может «потреблять» сколь угодно широкий круг лиц, от знания «не убудет»); (2) отказа от присвоения интеллектуальной ренты корпорацией-собственником нового знания и (3) ориентации творческой части работников преимущественно на постиндустриальные (постматериальные) стимулы (свободное время, самореализация в деятельности, престиж и т.п.) при условии обеспечения им рационального уровня утилитарного потребления (условно примем его равного потреблению университетского профессора в Западной Европе или США).

По поводу последнего позволю себе комментарий: условием «задействования» таких стимулов в достаточно широких масштабах является качественное изменение социально-экономической атмосферы в обществе в целом, когда престиж новаторства, творчества, знаний и культуры для гражданина будет в общем и целом выше престижа денег и власти. Как и повсюду в данном разделе мы не обсуждаем реалистичности этого предположения; мы лишь фиксируем его как одно из необходимых условий реализации стратегии, позволяющей совершить России качественный скачек к новым технологиям, экономике и обществу.

В сочетании с отказом от огромных потерь, связанных с (1) трансакционными издержками на охрану прав интеллектуальной собственности, (2) сверхприбылями ТНК, занятых в этих сферах, (3) расходами на маркетинг (составляющих до 20-30% издержек ТНК) все это может дать качественно новый уровень эффективности использования ограниченных материальных ресурсов для развития новой общедоступной и качественно более дешевой (а во многих случаях, о чем – ниже, бесплатной) сети распространения знаний и образования.

Вопрос, зачем она нам нужна, повторю, мы прокомментируем в следующем разделе.

Третье из названных выше условий мы пока что вообще оставим без комментария: ниже, при рассмотрении средств реализации стратегии опережающего развития, мы специально покажем, как именно может социально справедливо решаться задача ускоренного развития экономики при условии существенного изменения социально-экономических и общественно-политических форм этого прогресса.

 

*     *     *

 

А сейчас подведем промежуточный итог. Кажущиеся в принципе неразрешимыми задачи качественного скачка в деле развития нашей страны по траектории, выводящей нас через 10-15 лет на уровень наиболее развитых стран, мы логически трансформировали (рассматривая проблему как теоретическую, «инженерно-конструкторскую», а не социально-политическую) в систему в принципе решаемых проблем, а именно:

Напомню, что выше речь шла лишь о формулировке определенного «социального заказа» к стратегии опережающего развития. Мы все наши рассуждения строили выше по принципу «от обратного», задавая себе вопрос: при реализации каких условий (формировании каких отношений и институтов, быть может, как мы писали в начале, совершенно фантастических) задача превращения России в одно из ведущих в технологическом, экономическом и гуманитарном отношении государств мира окажется «технически» разрешимой?

Как мы постарались показать выше, она действительно разрешима и при условиях в принципе, «технически», отнюдь не фантастических, а вполне реальных: необходимо «всего лишь» создать систему, стимулирующую приоритетное развитие свободной творческой деятельности в России и новый тип мировых социально-экономических отношений (хотя бы в некоторых, достаточно значительных, «анклавах» современной экономики, где будут кооперироваться на основе новых принципов страны 2-го и 3-го миров). Конечно с социальной (в том числе, социально-политической) точки зрения эта задача пока выглядит крайне трудно разрешимой, но это другой вопрос. Сейчас же, после этих пространных вводных замечаний, мы можем обратиться к пояснениям по поводу развития механизмов распределения издержек и развития общедоступных сетей знаний в знаниеинтенсивной экономике.

 

2.2. Механизм распределения издержек

 

Обеспечение свободного распространения знаний и ин­формации, разумеется, ставит вопрос об экономическом возмеще­нии создателям интеллектуальных продуктов их трудовых затрат. (Вопрос об авторских правах здесь вообще не стоит, ибо на эти личные права отмена интеллектуальной собственности не покуша­ется). Но речь, по нашему мнению, должна идти именно о компен­сации затрат, а не о продаже интеллектуальных продуктов по не­определенно высоким монопольным ценам (поскольку рынок их цену определить не может – это не обычные товары, а принципи­ально не воспроизводимые продукты, не уничтожаемые в процессе потребления). Такое возмещение трудовых усилий (о его деталях – несколько ниже) возможно и без института частной интеллектуаль­ной собственности.

Механизм "распределения издержек", принципиально по­зволяющий решить проблему компенсации затрат на создание ин­теллектуальных продуктов, хорошо известен специалистам. Суть его заключается в том, что затраты на создание нового интеллек­туального продукта равномерно распределяются между его потребителями. Чем больше потенциальных потребителей информации, тем меньше будет цена доступа (т.е. здесь чем выше спрос, тем ниже цена – принцип, обратный принципу рынка). Если затраты на создание какого-либо интеллектуального продукта (например, расписания пригородных поездов на данный год) составили 10 000 долларов, а на доступ к этому продукту поступило 1 млн. заявок, то каждый пользователь заплатит 0,01 доллара за доступ плюс расходы на техническое тиражирование носителей информации.

Одной из практических проблем реализации механизма "распределения издержек" является неочевидность конкретных, "технических" механизмов его реализации. В самом деле, как определить, сколько появится пользователей того или иного продукта, среди которых следует распределять его издержки? В течение какого периода времени? Как следует поступить, если через некоторое время появится некоторое количество дополнительных пользователей, и т. п.?

Одним из вариантов решения всех этих проблем может быть модель, которую мы бы назвали "банком проекта". Ее суть достаточно проста. Предположим, что издержки создания продукта "x" (проекта "x") составили 100000 рублей, и именно эта сумма должна быть компенсирована пользователями этого информационного продукта (между ними распределяются эти издержки). Продукт выставляется на реализацию, и одновременно создается "банк проекта" (для этого достаточно открыть счет с определенным механизмом учета потенциальных и актуальных пользователей и зачисления средств). Как только собирается первая группа пользователей (скажем, 10 человек), они вносят по 10000 рублей каждый, и оставляет свои координаты (с какой целью, мы покажем чуть ниже).

С этого момента издержки компенсированы (сумму в 100000 рублей получает разработчик проекта), но "банк проекта" продолжает функционировать. При появлении каждого нового пользователя (группы пользователей) общая сумма на счету "банка" не изменяется, но определенные финансовые операции будут происходить. Предположим, у проекта "x" появилось еще 10 заказчиков. Каждый из этих новых потребителей внесет уже по 5000 рублей (100000 : 20 = 5000), а каждый из первых 10-ти получит обратно (в виде "компенсации") по 5000 рублей. Следующий "сет" позволит каждому из первоначальных участников получить еще один "транш" компенсации. В пределе (при росте числа пользователей "хотя бы" до 10000) каждый из участников почти целиком компенсирует свои первоначальные затраты.

Конечно, с точки зрения рыночных критериев те, кто первыми вносят относительно крупные суммы, как бы беспроцентно кредитуют проект. Но при этом они раньше других получают доступ к этому продукту (скажем, know how), а в рыночной системе это может принести выгоды, вполне компенсирующие потери от неполученных процентов.

Технические проблемы функционирования "банка проекта" (например, как часто должны происходить возвраты и т. п.) мы сейчас обсуждать не будем, заметив лишь, что даже современный уровень развития информационных технологий вполне позволяет обеспечить автоматическое функционирование "банков проектов".

Гораздо сложнее социально-экономические проблемы, но они упираются не столько в трудности создания и использования "банков", сколько в общие противоречия фундаментальных принципов механизмов распределения издержек и рынка. Тем не менее и механизм распределения издержек вполне позволяет решать проблему распределения ресурсов между производителями информации и знаний при господстве в целом рыночной системы. Конечно, и при этом подходе наиболее быстрое и гарантированное возмещение получают производители тех ресурсов, которые пользуются массовым спросом или рассчитаны на клиентов с особо высокой платежеспособностью. Но ведь и сегодня производители знаний и информации для узкого слоя специалистов (например, в фундаментальной науке) финансируются отнюдь не по рыночным принципам и не из коммерческих источников. Кроме того, механизм возмещения издержек не создает искусственных предпочтений для производителей ресурсов, ориентированных на корпоративных клиентов в особо прибыльных сферах приложения капитала (финансовые спекуляции, поп-культура и т.п.).

 

2.3.   Общедоступные сети знаний (культурных благ):

новый тип экономических отношений, обеспечивающий возможности прорыва

 

Как мы уже писали, ныне достаточно широко известны положения о развитии «общества знаний» как новом этапе развития экономики и общества, где существенно изменяются все фундаментальные характеристики материального производства, хозяйственных и иных социальных отношений. Основные ресурсы развития этого общества (точнее – его культурные блага) становятся неограниченными и непотреблямыми (законы Ньютона и романы Толстого) наиболее значимой становится новаторская деятельность… - перечень легко продолжить (позиция автора по этому вопросу изложена в работе «Критический марксизм. Продолжение дискуссий». М.: Слово, 2001). Более того, как было показано в наших предыдущих публикациях, термин «общество знаний» не слишком удачен в силу своей ограниченности и прагматичности (он по сути дела оставляет «за скобкой» искусство, общение, воспитание и образование и т.д.). Более точным на мой взгляд, является понятие «креатосфера» как имя, созвучное категории «культура» в ее интерпретации Э.Ильенковым и рядом других творческих марксистов-шестидесятников как мира со-творчества в единстве деятельности, общения и их результатов – как предметов культуры, так и гармонично развивающейся личности человека.

Так вот, для развития этого мира одним из важнейших ресурсов и средств могут стать (и, отчасти, уже становятся) общедоступные сети знаний (или, используя предложенную выше терминологию, культурные сети). Речь идет о формировании (кем и с какими целями – об этом ниже) общедоступных и бесплатных сетей (прежде всего – информационных, «виртуальных», но обязательно дополняемых «живым», непосредственным общением на различного рода форумах, от локальных до всемирных, типа Мирового социального форума в Порту-Алегри), в которые новаторы передают (опять же безвозмездно) свои разработки, которыми может свободно и бесплатно пользоваться любой гражданин Земли.

 

*     *     *

 

Естественно, главным в данном случае становится вопрос: зачем и кому может быть выгодно развитие таких общедоступных сетей, требующих значительных вложений за счет государственных, общественных или иных трансфертов?

Прежде, чем предложить ответ на это вопрос, требуется понять, что эта выгода будет иметь существенно иную, чем ныне, природу. И вот здесь нам придется начать с некоторого отступления.

Дело в том, что для креатосферы (сферы «жизни» творческой деятельности, ее результатов, в частности, знаний и других культурных благ, ее субъектов и отношений между ними) характерны иная, чем в рыночной экономике, система ценностей и целей развития. Ими становятся мера развития творческих способностей, возможности со-творчества и свободное время граждан. Причем – и это существенно! – любых граждан любой страны: в мире креатосферы классовый подход «не работает (хотя он, естественно, сохраняет свое значение для господствующего ныне мира реальных социальных отношений (о противоречиях взаимодействия мира отчужденных социально-экономических отношений и креатосферы автор подробнее писал в своем разделе уже упоминавшейся книги «Критический марксизм»).

Критерии прогресса, «выгодности» здесь видоизменяются в еще большей степени, чем при переходе от феодальных империй и королевств к буржуазным республикам.

Во 2 очерке уже была использована параллель с отказом от феодальных перегородок. Разовьем это сравнение (оно, конечно же, не есть доказательство, но как иллюстрация весьма полезно). В самом деле, возникшие в результате распада аристократических королевств небольшие буржуазные республики (например, Нидерланды) по феодальным критериям были регрессом: ни для короля и его наместников, ни для аристократии этот процесс не был выгоден; более того, сильным - по феодально-имперским меркам – государством Нидерланды первоначально (в «краткосрочном периоде», сразу, непосредственно) не стали. Но распад Испанской империи и крах блестящего феодального двора были прогрессом для «третьего сословия», для торговли и промышленности (критерии второстепенные с точки зрения аристократии).

Подобно этому переход к общедоступным сетям знаний и других культурных благ в «краткосрочном периоде», сразу и непосредственно не даст государствам или ассоциациям, их внедряющим, коммерческих, геоэкономических или геополитических выгод. Он даст «всего лишь» большие возможности для со-творчества всем потенциальным и актуальным пользователям этих сетей, а их создателям принесет первоначально лишь издержки и «головную боль», связанные с созданием и обеспечением функционирования этих новых механизмов.

 

*     *     *

 

В чем же может состоять заинтересованность тех или иных институтов (и каких именно?) в создании таких сетей?

Исходя из сказанного выше (в том числе – о новых системах ценностей и критериев прогресса) на создание общедоступных сетей знаний могут пойти те ассоциации (возможно – государства, возможно – неправительственные международные организации и новые социальные движения, возможно - интернациональные движения или даже сети, например, «антиглобалисты»), для которых наиболее значимыми (сопоставимы с издержками, которые им предстоит нести) станут качественно новые результаты. Попробуем их систематизировать.

Во-первых, к числу ожидаемых результатов развития таких сетей относится рост престижа и приоритета данной ассоциации (государства) в среде новаторов (мирового научного, конструкторского, образовательного, экологического сообществ, различного рода неправительственных организаций, занятых социальным творчеством, культурой, искусством и т.п.). Последнее может стать основой (точнее было бы сказать – культурно-творческой эмансипации, проводимой данной страной; оборотной стороной такой эмансипации стала бы мирная и, более того, приветствуемая широкой общественностью, «креатосферная экспансия» данного сообщества (страны, ассоциации), что может принести уже вполне осязаемые геополитические и иные выгоды. Если такую эмансипацию инициирует некоторое государство, то оно (даже если на время забыть о высоких креатосферных ценностях) в «прагматическом» отношении могло бы ожидать:

-          рост своего престижа и распространение своего культурного, образовательного, идейного и т.п. влияния (например, бесплатное распространение know how и образовательных услуг исключительно на русском языке вызовет мощную волну интереса к нашему языку и культуре, что будет немало способствоать культурно-творческому престижу нашей Родины) в среде новаторов и профессионалов, которой в «обществе знаний» принадлежит все более значимая, а в перспективе – определяющая – роль; напомним, что престиж и «сфера влияния» в современном мире – это еще и пеост-материальные ценности, «производством» которых занимается целая отрасль PR;

-          подавление (опять же таки исключительно мирными и неконкурентными, нерыночными методами) деятельности коммерческих сетей и производителей знаний на платной основе, т.е. «конкурентов» общедоступной сети по борьбе… нет, не за деньги и доход, а за влияние на новаторов, профессионалов, ищущих возможностей обучения молодых людей и т.п. (а это одновременно будет и средством «выдавливания коммерческих и распространения ценностей, что для свободных ассоциаций и есть один из результатов);

-          распространение – особенно среди творческой, ищущей части общества, молодежи – новых не-рыночных альтернативных ценностей, целей и мотивов, т.е. в конечном итоге все то же выдавливание своих соперников (по борьбе за Человека и граждан, за Природу и Культуру), как носителей менее доступных (платных) и пользующихся все меньшей притягательностью благ.

Во-вторых, одним из наиболее значимых достижений общедоступных сетей знаний (культурных благ, включая know how, новые технологии, образовательные услуги, произведения искусства, новые социальные технологии и формы организации общественной жизни, в частности, управления, новые способы решения экологических проблем и т.п.) является их способность к акселерации научно-технического и социио-культурного прогресса.

Прежде чем прокомментировать этот пункт, заметим, что этот прогресс будет распространяться на всех и доставаться всем, причем бесплатно (как тут не вспомнить знаменитый «Пикник на обочине» братьев Стругацких с финальным пожеланием главного героя, прошедшего через все муки ада: «Счастье всем и задаром»; конечно прогресс – это еще не счастье, но, по меньшей мере, – одна из его важнейших предпосылок). Выгода же создателей и «хранителей» сети будет лишь косвенной: им то же будет доставаться все, что получают другие, но не более того. И все же выгоды от создания и поддержания сети получаются немалые:

-          научно-технический прогресс при прочих равных условиях (о его издержках и социальной форме пока «забудем») повышает производительность труда и уровень благосостояния, плюс (и это для нас особенно важно) объем рационально используемого свободного времени; то, что авторы новшеств не получают ренты от права эксклюзивного использования новшества, не отменяет того, что они получают выгоду от роста производительности труда. При этом денежный доход может не увеличиваться или даже – вследствие снижения цен – сокращаться, но свободное время будет расти, содержание труда обогащаться (иной тип прогресса участниками общедоступной сети будет скорее всего просто отвергаться), уровень культуры граждан – повышаться, т.е. будут достигаться именно те цели, ради которых создается сеть. С прагматической точки зрения существенно, что ассоциация (государство) инициирующее такой тип развития будет (и это достаточно очевидно) постоянно упрочивать свой престиж как лидер мирового научно-технического, культурного, образовательного и т.п. прогресса;

-          общедоступное и бесплатное образование станет условием максимально полного использования главного потенциала современного экономического и социального развития – способностей человека, «человеческих качеств»; общедоступность же образования даст один из важнейших (и иными способами вообще не достижимых эффектов) – возможность «задействования» любых талантов и способностей в потенции любого и каждого гражданина, что станет гарантией (настолько, насколько они здесь вообще возможны – личность «человека творческого» по определению свободна) - «не потери» человеческим сообществом новых Энштейнов или Моцартов только от того, что они родились в семье крестьянина в Бангла-Деш, а не представителя среднего класса «золотого миллиарда»;

-          новые возможности решения глобальных проблем, в том числе за счет (1) утилизации прежде всего тех достижений прогресса, которые служат целям сети, среди которых одной из приоритетных по определению является, например, гармоничное сотрудничество с природой, т.е. решение одной из наиболее опасных глобальных проблем и (2) выравнивания уровней развития стран и социальных слоев вследствие свободного доступа к знаниям, технологиям, образованию. Последнее заслуживает некоторого комментария: как мы уже писали в другом месте и по другому поводу (См.: Бузгалин А.В. «Мир – не товар», М., 2001) так называемый «мировой терроризм» является одним из неизбежных следствий неравномерности экономического и социального развития, сопровождаемого к тому же культурным и информационным империализмом. В свою очередь, этот «терроризм» вызывает не только человеческие и нравственные потери, но и огромные растраты материальных ресурсов: известно, что одним из следствий атаки на Всемирный торговый центр и Пентагон 11 сентября 2001 г. стало ассигнование 40 млрд. долларов на решение вызванных этим проблем. Потенциальная возможность предотвращения этих жертв (действительностью эта возможность становится по мере изменения социальных отношений, снятия нынешней модели глобализации) вследствие открытости для каждого (опять же в потенции) возможностей прогресса в рамках общедоступных культурных сетей (а 40 млрд. долларов – это более чем достаточно для первого этапа развертывания такой мировой сети) может стать одним из каналов сокращения человеческих и материальных потерь, вызываемых ныне в том числе неравномерностью социо-культурного и научно-технического развития;

-          открытость сети к социальным, а не только научно-техническим и т.п. новациям (в том числе – в области управления) в потенции создаст предпосылки для наиболее эффективного использования уже имеющихся в распоряжении человечества ресурсов, включая рационализацию свободного времени…

В-третьих, общедоступная сеть получит возможность своего постоянно расширяющегося самовоспроизводства (самомультипликации) при все сокращающейся внешней «подпитке» по мере развертывания следующих взаимозависимостей:

  1. свободное распространение научных, технических, образовательных продуктов приведет к общему повышению и относительному выравниванию уровней развития, что не только будет способствовать, как мы уже отметили, снижению напряжений в области глобальных проблем, но и обеспечит мультипликацию достижений каждого из участников кооперации (косвенным подтверждением этого служит известный факт: большая часть мировой торговли и инвестиций – это обмен внутри развитых государств, им выгоднее кооперироваться друг с другом, чем с третьими странами);
  2. бесплатный доступ в сеть возможен (как уже было отмечено) лишь при условии бесплатной передачи в нее своих новаций; через несколько воспроизводственных циклов сеть будет работать почти полностью на бесплатной основе (к вопросу, где и как будут при этом «зарабатывать на жизнь» новаторы, мы вернемся ниже);
  3. сеть становится механизмом формирования у ее участников приоритета не-утилитарных ценностей и потребностей (главный стимул и потребность – самореализация в творческой деятельности при уровне потребления не выше рационального): граждан с иными мотивами данная сеть будет либо «заражать» новыми ценностями, либо «самовыдавливать» их как чуждые элементы, ибо с приоритетом не-творческих потребностей престиж в такой сети получить и сохранить невозможно; существенно, что сеть будет «заражать» такими ценностями прежде всего молодежь, причем преимущественно наиболее талантливую и открытую к поиску и диалогу молодежь из относительно бедных слоев относительно бедных стран. Для нее это будет к тому же и способ защиты от культурного империализма и манипулирования со стороны ТНК и иных глобальных игроков; сеть же, заметим a’propo, тем и отличается, что она открыта и не-иерархична, не имеет «центра» и потому манипулировать кем-то не может иначе как путем «самовоспитания» у ее участников системы ценностей, мотивов, способов жизнедеятельности, адекватных для жизни в этой сети);
  4. сеть в принципе может формироваться и жить лишь как открытая и потому ее экспансия в принципе так же не ограничена, как и креатосфера. Более того (и это крайне важно!) сеть открыта для любых креатосферных инициатив, для любого новаторства, включая непрофессиональное (социальные новации, которые доступны любому – содовнику, дворнику, активисту комитета местного самоуправления, экологического, потребительского, молодежного и т.п. союза; работнику любого уровня, начиная от домохозяйки, предлагающей новый рецепт и рабочего-рационализатора, педагогов и воспитателей всех уровней и т.п. – о критериях ценности, «отбора»  знаний и новаций – ниже), и потому принципиально общедоступна и как таковая «заразительна; в ней нет ни денежного, ни образовательного, ни какого иного (гражданство или т.п.) «ценза».

 

*     *     *

 

В названных выше особенностях этой сети по сути дела кроется и ответ на вопрос, каковы будут стимулы и мотивы участия в такой сети для новаторов («поставщиков» знаний и иных культурных благ в сети), которым придется в этом случае отказаться от частной собственности (но не от культурно-творческого приоритета- он сохраняется) на свое произведение и, следовательно, от возможности получения интеллектуальной ренты?

Для начала замечу, что такой частной собственностью (на знания и т.п.) ныне обладают как правило не творцы, а корпорации, их нанимающие (так, патент на программные продукты Майкрософта принадлежит не их создателям, а этой корпорации, при чем интеллектуальную ренту в данном случае получает прежде всего Билл Гейтс – «барон» нового образца, а не творцы – его высокооплачиваемые крепостные, продавшие «сеньеору» свой талант и, тем самым, душу). Но если забыть об этом, то вопрос окажется весьма жестким: ведя диалог с общедоступной сетью, творец может сильно проигрывать в материальном отношении. В чем же он выигрывает?

Во-первых, входя в эту сеть, он получает гарантию, что его произведение будет доступно всем (что для творца, работающего в условиях частной собственности, есть большая проблема: например, врач, создавший новое лекарство, знает, что его не смогут купить, быть может, 2/3 потенциальных пациентов, особенно в бедных странах, поскольку оно дорого, а в этой высокой цене большая часть – плата за патент).

Во-вторых, он получает любые необходимые ему ресурсы, имеющиеся в сети бесплатно и с гарантией доступа к ним и всем новым разработкам и достижениям в любое время.

В-третьих, он получает не зависимый от его доходов, места в иерархии и т.п. престиж, имя, уважение, возможность найти последователей, учеников и критиков в наиболее важной (и постоянно развивающейся по мере самовоспроизводства и роста таких сетей) среде новаторов и творческих личностей, а это стимулы едва ли не главные для такого типа людей.

В-четвертых, творец может работать на сеть как бесплатно (и это будет правилом для большинства лиц, занимающихся творчеством не постоянно и готовых отдавать свои разработки ради получения не-денежных результатов, и имеющих доходы из других источников), так и на основе гарантированного удовлетворения своих рациональных потребностей, не попадая в зависимость от какой-либо корпорации или государства. Сеть (т.е. его коллеги) сама автоматически проведет компенсацию его затрат. Это может осуществляться как через механизм распределения издержек, так и путем гарантированной оплаты постоянных созидателей ресурсов для сети (кстати, организация оплаты труда в университетских и академических структурах строится примерно таким же образом – гарантированный доход на уровне, близком к среднему в данной стране, при некоторых, в целом довольно необременительных обязательствах). Это будет крайне выгодно как для творца (он может заниматься своим любимым делом, не отвлекаясь на проблемы бизнеса), так и для сети (которая в подавляющем большинстве случаев будет получать результаты, несравнимо большие по ценности, нежели издержки на обеспечение рациональных потребностей ее агентов). Отличие этой системы от оплаты труда работников государственных вузовских и академических структур (где, кстати, уже сейчас действуют в чем-то схожие принципы: государство выделяет, например, математическому НИИ средства, которые используются самоформирующимся коллективом для производства текстов, которые они же сами в диалоге с коллегами оценивают) будет касаться «пустяка»: открытости и интернационального характера сети.

Впрочем, подчеркну вновь, главными для сети должны быть принципы добровольной бесплатной работы и компенсации затрат на основе принципа распределения издержек при финансировании технического аппарата сети за счет спонсорской поддержки (ассоциаций, государств, граждан).

 

*     *     *

 

Выше мы, однако, оставили без ответа два наиболее важных вопроса.

Первый: как предоставляемые сетью потенциальные возможности могут превратиться в реальные и не станут ли этому препятствовать господствующие ныне институты (от корпораций, заботящихся о сохранении коммерческой тайны, и государств, оберегающих оборонные секреты, до творцов, желающих получать не только компенсацию издержек, но и интеллектуальную ренту), для которых не просто чужды, но прямо противопоказаны предлагаемые выше принципы общедоступной культурной сети?

Сразу же подчеркнем, что предлагаемая нами модель сети находится в фундаментальном противоречии с фундаментальными принципами господствующей ныне социально-экономической, политической и культурной организации, а именно – отношениями глобальной гегемонии корпоративного капитала (более примитивно – законами частной собственности и рынка эпохи глобализации). Развитие такой сети (а в потенции – оговорим это сразу – таких сетей может и должно быть много и разных) возможно лишь как «внесистемное», «плывущее против течения» (мы используем язык западных интеллектуалов) явление. Кто и почему может в условиях глобальной гегемонии инициировать и поддерживать развитие такой сети (сетей) – это вопрос принципиально важный. На наш взгляд, возможны следующие потенциальные инициативы:

-          сеть, создаваемая общественными организациями и движениями (особенно так называемыми «новыми социальными движениями», например, «антиглобалистскими»), ориентированными на реализацию тех же целей, что и сеть;

-          государство (или их союз), реальной высшей целью геополитики которого станет совокупность ценностей, сходных с ценностями сети.

Возможно ли появление таких субъектов как достаточно мощных, чтобы противостоять глобальной гегемонии капитала – этот важнейший вопрос мы в данном тексте рассматривать не будем. Но подчеркнем, что в других работах (См., например, «Альтернативы», 2001, № 2, с. 75 - 84) мы предложили авторский вариант ответа и показали: ключевыми проблемами сегодняшнего мира отчуждения являются социально-экономические и политико-идеологические; все выше сказанное о потенциале общедоступной культурной сети – не более (но и не менее), чем констатация наличия потенциально иных, более эффективных (но не в смысле прибыли отдельных институтов – фирм или государств, – а в смысле больших возможностей развития «человеческих качеств»), чем рыночные и частнособственнические, механизмов создания, распространения и освоения (распредмечивания) знаний и культурных ценностей.

Второй вопрос – где взять деньги на создание и жизнедеятельность сети и ее агентов – решается, как ни странно, проще.

Во-первых, в публикуемой в этом же номере статье А.Колганова показаны два принципиально возможных механизма деятельности такой сети на принципах «самоокупаемости» (покрытия затрат, в том числе, возможно, на развитие сети, при отказе от присвоения интеллектуальной ренты). Это механизм распределения издержек и/или «абонентской платы», а так же добровольных пожертвований относительно обеспеченных пользователей сети. Такой паллиатив (переходная форма между частнособственническим, рыночным и бесплатным механизмами) наиболее вероятен в качестве практически реализуемого в обозримой перспективе варианта.

Собственно бесплатная общедоступная сеть возможна, как мы уже по сути дела показали, лишь в случае поддержки проекта со стороны либо сильного международного движения, способного добиться от глобальных игроков и «богатых» государств частичного перераспределения ресурсов на цели развития таких сетей (подобно тому, как профсоюзы и другие общественные структуры и левые политические силы добились бесплатного общедоступного образования и т.п. в рамках социальных государств), либо одного или нескольких государств. Это могут быть государства, (1) преследующие адекватные сети цели и (2) достаточно мощные для того, чтобы отвоевать «место под солнцем» в мире глобальной гегемонии корпоративного капитала. Такое государство (государства) могут получить к тому же немалые прагматические выгоды (рост престижа и, как следствие, геополитического влияния в наиболее значимых для ХХI века средах новаторов, профессионалов, молодежи и др., т.е. потенциал креатосферной, творчески-новаторской, геокультурной «экспансии»).

Более того, общеизвестно, что на протяжении ХХ века, да и ныне можно найти немало примеров создания институтов, во многом напоминающих предлагаемую нами сеть или, по крайней мере, действий общественных организаций и других институтов на основе аналогичных принципов – принципов открытой, добровольной, работающей ассоциации.

Наконец, используя уже упоминавшуюся выше историческую параллель, можно сравнить этот будущий прорыв государств-«покровителей» сетей с успехами тех стран, что вступили на путь буржуазной эволюции, временно проиграв из-за отказа от феодальных привилегий (например, платы за провоз товаров по территории, высоких налогов на производителей и торговлю и т.п., но выиграв в перспективе за счет новых факторов развития, в частности, роста благосостояния третьего сословия и развития промышленности, мы можем ожидать, что страны, первыми вступившие на пути развития общедоступных сетей знаний (know how, образовательных, культурных и т.п. благ), неся первоначально значительные издержки, в перспективе станут лидерами нового типа общественного развития, обеспечив своим гражданам наибольшие преимущества в деле развития «человеческих качеств».

Точно так же как страны, отказавшиеся от феодально-имперской экспансии и перешедшие к ускоренному развитию торговли и промышленности выиграли в XVII-XIX веках, так в XXI веке выиграют страны, отказывающиеся от геоэкономической и геокультурной экспансии и переходящие к креатосферной, культурной «экспансии» (это слово не случайно взято в кавычки – речь идет о равноправном творческом диалоге на принципах общедоступности, а не о навязывании своих идей силой или путем манипулирования).

 

*     *     *

 

Эти общие размышления могут и должны быть претворены в достаточно конкретные формулировки, раскрывающие основные цели и средства реализации стратегии опережающего развития. Подобная стратегия была уже предложена научной общественности, в том числе и на предыдущей научной конференции «Альтернативы глобализации» (Москва, 2002) и опубликована в виде брошюры «Шансы России в глобальной неоэкономике» (М., Слово, 2002). Эта практическая часть работы на наш взгляд мало устарела и поэтому мы в данном случае больше внимания уделили теоретическому обоснованию данной концепции, а так же социально-политическим аспектам проблемы, которым непосредственно посвящается вторая часть работы..

 

Часть 2. Новая политика: «новые» социальные движения и «старые» партии в глобальной неоэкономике

 

Феномен новых социальных движений (НСД) стал предметом непосредственного изучения специалистов относительно недавно – с конца 90-х годов, когда началось развертываться движение «антиглобалистов». Неслучайно, что именно сейчас, когда последнее стало особенно сильным, проблема стала изучаться гораздо серьезнее, чем ранее. Вышли первые статьи и книги К.Агитона, С.Амина, П.Боде, Э.Валерстайна, Г.Супалака, Ф.Утара и мн. др.; в России опубликованы статьи А.Вебера, Л.Истягина, К.Майданика, А.Колганова и ряда других авторов, включая автора этого текста[5]. В большинстве из этих работ так или иначе отмечается связь НСД с «антиглобализмом», хотя большинство подчеркивает, что эти две группы движений образуют взаимопересекающиеся, но не тождественные системы с различными (но в основе своей едиными) принципами и свойствами. Первые включают и «старые социальные движения, и НПО и мн. др., тогда как НСД по своей роли и функциям далеко выходят за рамки «антиглобализма». Достаточно посмотреть на наиболее радикальную (Сапатистас в Мексике, движение безземельных крестьян в Бразилии, протестное рабочее движение в России) или наиболее широкую (новое антивоенное движение) ветви НСД, чтобы понять справедливость названного выше тезиса.

Тем не менее, поскольку некоторые ключевые свойства и причины возникновения НСД и «антиглобализма» по мнению автора едины, ниже в ряде случаев будет использоваться нестрогое смешение этих двух феноменов.

 

1. Технологические, экономические и социальные предпосылки генезиса новых социальных движений.

 

1.1. Предпосылки альтерглобализма: "сетевое общество" ("общество знаний").

 

К числу хорошо известных и часто повторяемых критиками нашего движения парадоксов относится указание на то, что НСД и, в частности, "антиглобалистское" движение выросли благодаря одному из наиболее известных феноменов глобализации - интернету. И это действительный парадокс, указывающий на реальное противоречие: вызванные к жизни прогрессом производительных сил, глобализации рубежа веков информационные (сетевые) технологии стали одной из важнейших, практически работающих основ борьбы с глобализацией. Как и почему?

Прежде всего потому, что есть глобализация и глобализация: объективный процесс интернационализции технологий и культур - на одном полюсе; глобальный капитал как особая, исторически конкретная совершенная форма этого процесса - с другой. Такое деление восходит к классическому наследию К. Маркса[6], и ниже я обращусь к нему специально, сейчас же подчеркну, что альтерглобализм не случайно вырос во многом благодаря Интернету. Последнее - эмпирический феномен: сапатисты в Мексике[7], безземельные крестьяне в Бразилии и высоколобые интеллектуалы из "Монд дипломатик", инициировавшие АТТАК, работают и действуют благодаря интернету; Всемирные социальные форумы были организованы главным образом через Интернет; знаковые для нас акции в Сиэтле своим успехом во многом обязаны Интернету и мобильным телефонам.

Однако дело здесь не столько в том, что компьютеры, Интернет и "мобильники" удобны для организации массовых акций. Связь здесь гораздо глубже. Важнейшие фундаментальные черты информационных, сетевых технологий, о которых много писали Кастельс, Сакайя и др.[8], таковы, что они делают возможными и необходимыми, более того, оптимальными, именно те формы и принципы социальной организации (о них ниже), которые воплощены на практике новыми социальными движениями и прежде всего – альтерглобалистами.

Неомарксистская интерпретация основных черт «сетевого общества» была предложена автором ранее[9], поэтому здесь  можно воспользоваться результатами этого исследования и предложить некоторые выводы.

Во-первых, сам феномен знаний указывает на появление ресурса, который по своему содержанию является неограниченным. Если на время абстрагироваться от рыночной формы и частной собственности на знания (а альтерглобализм это "абстрагирование" выставляет в качестве практического требования), то они окажутся "продуктом", который становится тем больше, чем больше его "потребляют". В самом деле, распредмечивание знаний, феноменов  культуры ведёт к росту этих знаний, прогрессу культуры: "потребляя" знания, учёный увеличивает их (Эйнштейн, "потребляя" знания, "произведённые" Ньютоном, не уничтожил достижений предшественника, но "снял" их, увеличив знания; то же происходит при использовании математики или даже... языка); то же происходит в искусстве и образовании.

Во-вторых, сеть, в отличие от иерархии, по своему содержанию является гибким, подвижным, открытым и общедоступным образованием (как море или воздушное пространство, открыто для всех, пока их не контролируют военные или пираты). Рынок, коммерциализация и частная собственность есть социальные формы, столь же плохо совместимые с сетевыми технологиями и миром знаний, сколь плохо совместимы были крепостничество и сословно-монархическая социальная организация с индустрией (обоснование этого вывода было дано нами ранее)[10].

В-третьих, знания и сетевая организация демократичны по своей природе: в этом мире есть место для всех и каждого, и всем этот мир необходим. При этом он необходим и полезен для всех по-разному, это мир общедоступности уникальных и индивидуализированных "продуктов" (любое знание уникально, любое произведение искусства индивидуализировано). В него могут войти и на практике входят, как уже было отмечено, безработные и профессионалы, крестьяне и интеллектуалы, при этом, повторю, все включаются в этот мир по-разному, хотя часто решают общие проблемы. Только один пример: на пленарном заседании Всемирного социального форума по проблемам свободного доступа к знаниям диалог вели компьютерщики из США, борющиеся за систему "Free soft-ware" (бесплатное распределение программного обеспечения), и крестьяне из Латинской Америки, борющиеся против монопольно высоких цен на высококачественные семена и породы скота, большая часть стоимости которых - компенсация "интеллектуальной ренты" (при этом и те, и другие подчёркивали, что эту ренту получают не интеллектуалы, а купившие их интеллект корпорации).

В-четвёртых, новые принципы организации деятельности и коммуникаций распространяются на социальную сферу даже там, где сами новые технологии отсутствуют. Так, производственная деятельность безземельных крестьян в Латинской Америке, основанная на традиционных индустриально-аграрных технологиях, социально-экономически стремится к построению именно в форме сети.

Подытоживая, мы можем предположить, что "общество знаний" ("сетевое общество") по своей природе предполагает (при абстрагировании от рынка и частной собственности) реализацию новых принципов социальной организации, таких, как:

- неограниченность и одновременно уникальность ресурсов;

- общедоступность, открытость, гибкость сетей и их социальных форм;

- демократичность, интер-структурный (будь то профессиональные, региональные, социальные структуры) характер организаций.

Как таковые они находятся в фундаментальном противоречии с принципами современной социально-экономической и политико-идеологической системы, которую автор, следуя традициям К. Маркса и А. Грамши, назвал глобальной гегемонией корпоративного капитала.

 

1.2. Глобальная гегемония капитала - негативная предпосылка новых форм организации оппозиции.

 

Как мы уже отметили выше, для либералов кажется очевидным, что глобализация – это объективный процесс, синоним прогресса в новых условиях и потому никаких альтернатив развитию власти ТНК и МВФ, НАТО и ВТО нет и быть не может, а всякий, кто с этим не согласен – противник прогресса.

Автор (как это не странно) согласен, что на рубеже веков мир развивается в условиях растущей интеграции технологий, экономик и культур; этот процесс, действительно, объективен. Но мы не согласны с тем, что единственно возможной экономической, политической и духовной формой этого процесса интеграции является нынешнее всевластие "глобальных игроков". Мы утверждаем (и этот вывод обосновывается в сотнях материалов многих видных ученых планеты, таких как Э.Валлерстайн, С.Амин и др.), что ныне мир столкнулся не просто с новым этапом интернационализации экономической и общественной жизни, угрожающей суверенитету наций, государств, но и особой, характерной для "позднего" капитализма (Э. Мандел), социальной формой этого процесса. Мир столкнулся не просто с глобализацией, но с глобальной гегемонией корпоративного капитала[11]. Это именно гегемония – целостная, тотальная власть капитала как единой экономической, социальной, политической и духовной силы; это власть именно капитала, персонифицированного прежде всего узким кругом глобальных игроков, сращенных с истэблишментом "большой семерки", и это власть капитала, охватывающая весь мир.

Итак, глобальная власть капитала предполагает, во-первых, тотальный, проникающий во все поры жизни человека, рынок. Причем это не рынок свободно конкурирующих атомизированных предприятий, а тотальный рынок как пространство борьбы гигантских сетей, центрами которых являются ТНК. Мы все – работники, потребители, жители – становимся полу-рабами этих, борющихся между собой пауков и их паутин, превращаясь в клиентов "макдональдсов", "поколение пепси" и в целом – в мещан-потребителей.

Во-вторых, гегемония капитала ныне – это преимущественно власть виртуального фиктивного финансового капитала, "живущего" в компьютерных сетях. В мире образовался виртуальный "черный ящик", состоящий из гигантских (в сотни миллиардов и триллионы долларов) финансовых пузырей, надувшихся за счет как спекуляций в 1-м мире, так и долгов, "асфальтирования" и т. п. форм финансового подавления стран 2-го и 3-го миров.

В-третьих, глобальная гегемония капитала ныне предполагает не просто эксплуатацию наемных рабочих через куплю-продажу рабочей силы, но и целостное подчинение личности работника. Творческий потенциал, талант, образование, - вся жизнь человека-профессионала присваивается современной корпорацией в 1-м мире; полу-крепостнические методы эксплуатации, запирающие работников в гетто отсталости, все более распространяются не только в 3-м, но и во 2-м мире.

В-четвертых, общеизвестна система методов монополизации 1-м миром ключевых ресурсов развития – know how,высококачественной рабочей силы и т.п. при поглощении подавляющей части природных ресурсов и экспорте грязных технологий, социальной "грязи" в и 3-й 2-й мир.

В-пятых, это глобальное политическое и идеологическое манипулирование, информационное и культурное давление.

Такая система всемирной гегемонии в экономике (новое качество рынка, денег, капитала), политике и идеологии обусловливает (в силу ее внутренних противоречий) и развертывание определенной совокупности форм и методов противодействия глобальной власти корпоративного капитала, тенденций контр-глобализации и контр-гегемонии.

Тотальность, всесторонность власти капитала в современном обществе создаёт негативную предпосылку (основу негации, диалектического отрицания) для столь же комплексного, всестороннего снятия этой власти.

Упрощая теоретическую модель, можно сказать: проникающая во все поры жизни человека всесторонняя власть глобальных рынка и капитала, подчиняющая нас как работника и потребителя, гражданина и личность не могла не вызвать к жизни столь же всесторонней, столь же массовой и решительной альтернативы. Если же вернуться к теории, то эта альтернатива глобальной власти капитала, ее отрицание и снятие: здесь действует именно диалектическая логика) теоретически видится как (NB! речь в данном случае пока идёт именно и только о теоретической гипотезе, которую надо ещё проверять, сопоставляя с практикой):

-                           всесторонняя, всеохватывающая, но анти-тотальная, основанная не на тоталитарной унификации (что характерно для глобального капитала), а на уникальности, неповторимости, самостоятельности агентов;

-                           анти-гегемонистская, снимающая власть капитала и подавление (экономическое, политическое, духовное) им человека в не-отчуждённых формах равноправного диалога;

-                           альтер-глобальная, если угодно, пост-глобальная, т. е. развивающая процесс интернационализации за счёт снятия его современных корпоративно-капиталистических ограничений;

-                           пост-корпоративная, т. е. развивающая достижения корпоративных структур путём снятия их бюрократических, иерархических ограничений на пути развития открытых ассоциаций.

Такова, повторю, теоретическая гипотеза, построенная на основе применения диалектического метода к исследованию процесса снятия глобальной власти корпоративного капитала.

Прежде чем мы приступим к сравнению этих характеристик с эмпирически очевидными чертами движения, напомним о том, что феномен целостного подчинения человека внешним силам уже давно хорошо знаком: это "отчуждение".

 

1.3. Альтернативы отчуждению?

 

Феномен отчуждения стал наиболее очевиден эмпирически и одновременно исследован теоретически во второй половине 60-х гг. XX века, неслучайно совпав с движением "новых левых" (уже упомянутых как  "прародители" альтерглобализма). Именно тогда для левых стало эмпирически и теоретически очевидно, что проблема угнетения человека в мире "позднего капитализма" не сводится к эксплуатации его рабочей силы, к присвоению прибавочной стоимости капиталом. Исследование отчуждения и бунт "новых левых" против отчуждения стали прологом к нынешнему началу преимущественно позитивного движения против отчуждения, более известного под именем "глобализация" и названного  в других работах авторов «глобальной гегемонией капитала».

Отчуждение – это принципиально важное для последующего исследования понятие, поэтому остановимся на его рассмотрении подробнее, опираясь на широко известные положения гегелевско-марксистской традиции[12].

Последняя приводит к пониманию отчуждения как мира, в котором сущностные силы человека как родового существа, осуществляющего преобразование природы и общества в соответствии с познанными законами их развития, стали чуждыми для подавляющего большинства членов общества. Они как бы "присвоены" господствующей социальной системой и лежащими на ее поверхности превращенными формами, имеющими видимость вещи, института (типичный пример – деньги как вещь, подчиняющая себе человека).

Собственные качества и способности Человека – творца истории (цели и средства, процесс и плоды его деятельности, его чувства и отношения к другим людям) превращаются в мир внешних, чуждых, неподвластных человеку и непознаваемых им социальных сил. Эти социальные силы – разделение труда и отношения эксплуатации, государство и традиция, денежный фетишизм и религия – как бы присваивают человеческие качества и тем самым превращают Человека-творца в функцию и раба данных внеличностных сил.

Отношения отчуждения характерны для всех уровне социальной жизни – материально-технологического (разделение труда и превращение человека в частичного работника, подчиненного в своей деятельности той или иной технологической системе), социально-экономического (человек как функция капитала, рынка), политического  и идеологического.

Результатом (и предпосылкой нового витка воспроизводства отчуждения) становится самоотчуждение человека: жизнь, в которой индивид сам себя воспринимает как функцию внешнего мира.

Данный мир – мир отчуждения – именно как бы передает человеческие качества внешним социальным силам (например, кусочку бумаги с водяными знаками). Как бы – именно потому, что на самом деле этот мир кривых социальных зеркал создан самими людьми в силу главным образом объективных причин. Но в силу тех же самых причин только уродливые фигурки зазеркалья и их кривлянья (делание денег, карьеры и т.п. как самоцель) воспринимаются нами как единственно реальный и естественный мир (вспомните, читатель, на удивление точный образ сказки о голом короле). Более того, в мире отчуждения мы, как правило, не можем жить и развиваться вне этих отчужденных социальных механизмов – разделения труда и эксплуатации, рынка и государства…

Повторим: мы сами своей жизнью создаем эту видимость творения социального распорядка и самой истории не людьми, а внешними силами, но иначе мы не могли бы жить и развиваться в эпоху предыстории. При этом отчуждению всегда противостоит социальное творчество – актуальная способность Человека непосредственно творить историю (подробнее об этом ниже). В силу этого для предыстории всегда характерна определенная мера отчуждения. Власть этого мира никогда не была абсолютной.

Характеристика НСД и «антиглобалистов» как позитивной альтернативы отчуждению выглядит парадоксальной, но, как я отметил выше, эта новая оппозиция хотя и выглядит как прежде всего отрицание [существующих форм глобализации] в своих наиболее заметных и бурных проявлениях (массовые выступления в местах встреч агентов глобализации), но, в сущности, есть и позитивное созидание [новых форм социальной организации], что и утверждает альтерглобализм в своих содержательных акциях (пиком которых стали Всемирные социальные форумы) и повседневной работе новых социальных движений. Это и есть собственное содержание альтерглобализации. При этом многообразие форм и напралений деятельности, организаций и движений, в ней участвующих, есть мульти-альтернатива, распространяющаяся столь же широко, сколь широко распространены и многообразны формы и механизмы отчуждения в современном мире.

Вот почему НСД и альтерглобализм  можно было бы назвать борьбой за преодоление отчуждения [во всем многообразии их глобальных видов] в отличие от традиционного левого движения как борьбы, прежде всего, против эксплуатации наёмных работников (впрочем, здесь есть немало проблем, о которых - ниже).

Обобщая некоторые выделенные в других работах черты НСД и альтерглобалистского движения и те вызовы и предпосылки, которые формируются в сегодняшнем мире вследствие развития сетевых технологий, глобальной гегемонии капитала и всестороннего отчуждения, мы сможем выделить некоторые устойчиво воспроизводимые характеристики новой оппозиции.

 

2. НСД: принципы, противоречия и взаимодействие с партиями

 

Прежде чем предложить читателю первые обобщения, заметим, что НСД ещё только возникают; они во всех своих проявлениях сращены как с традиционными формами оппозиции, так и с господствующими силами отчуждения. Ниже автор будет стремиться к выделению собственных особенных черт этой новой социальной реальности, абстрагируясь от упомянутых выше "примесей", с которыми она сращена, и которые подчас подавляют или, по меньшей мере, деформируют его собственно новое качество. При этом мы последуем логике сравнительного анализа объективных предпосылок генезиса НСД и их эмпирически наблюдаемых черт.

 

2.1. Основные принципы движения.

 

Как мы уже заметили выше, НСД и альтерглобалистское движение неслучайно возникло в эпоху развития сетевых принципов организации. И как таковые они, во-первых, стали моделью сетевой социальной организации даже там, где собственно технологические процессы остаются прежними (индустриальными по преимуществу). Среди основных черт сетевой организации как одного из принципов НСД выделим такие как:

-                            не-иерархичность, децентрализация, преимущественно горизонтальная и/или функциональная кооперация участников;

-                            гибкость, подвижность, изменчивость форм и конфигураций; лёгкость и быстрота создания и распада структур;

-                            открытость сети для "входа" и "выхода"; общедоступность ресурсов (прежде всего - информационных) сети;

-                            равноправие участников сети независимо от их роли, масштаба, ресурсов; не только некоммерческий, но и антирыночный характер деятельности;

-                            вторичность форм и структур по отношению к содержанию деятельности;

-                            уникальность сетей.

Все названные выше черты, повторим, абстрагированы из реальности, где они находятся в "смеси" с традиционными чертами отчасти бюрократической, отчасти коммерческой, отчасти закрытой организации. Однако это действительное абстрагирование, происходящее на практике постоянно. Практически каждая протестная акция организовывалась как особая уникальная сеть, открытая для любого участника, который приходит туда со своими ресурсами (но при поддержке более "сильных" или "богатых"), мог свободно использовать все общие ресурсы сети, её "брэнд", взаимодействовать и вести диалог с любым другим участником. Конфигурация этих сетей постоянно изменялась и после акции эта сеть как таковая распадалась, рождая затем новые. У каждой из акций был оргкомитет, но всякий раз он был открыт для каждого и в нём не было ни председателя, ни "генсека".

Во-вторых, НСД и альтерглобализм выросли (и это самоочевидное обстоятельство было раскрыто выше) как альтернатива капиталистической глобализации. Как позитивное, диалектическое отрицание глобальной гегемонии капитала, тотальной системы подчинения человека наше движение на практике обрело следующие черты, становящиеся неписанными, но соблюдаемыми на практике, принципами:

-    интернационализм движения; оно с самого начала возникает как прежде всего международное и по кругу участников, и по целям деятельности, и по характеру действий (международные действия против глобального истэблишмента; международные социальные форумы и т. п.); движение началось и продолжается как межгосударственное и этим особенно ценно, ибо представляет собой не националистически-государственническую (и в этом смысле тяготеющую к прошлому), а всемирную, пост-глобалистскую альтернативу, ориентированную на будущее;

-    интерклассовый и интеридеологический характер движения, выступающего против всех форм отчуждения и гегемонии, а не только эксплуатации наёмных работников (именно таковыми, опять же, и по кругу участников, и по целям были и акции протеста, и ВСФ);

-    анти-гегемонистский (а в своих наиболее развитых формах - анти-капиталистический) характер движения, лозунгом которого неслучайно стали слова "мир - не товар"; даже умеренная часть движения выступает за то, чтобы земля, вода и основные природные ресурсы, с одной стороны; знания, образование, культурные ценности и системы обеспечения базисных потребностей человека (пища, жилище, здравоохранение) – с другой, были общественными благами, были выведены из-под контроля рынка и капитала; радикальные альтерглобалисты (и автор в том числе[13]) считают необходимым продолжить эту линию вплоть до изменения господствующего ныне мира отчуждения в целом, движения к "царству свободы".

В-третьих, наше движение, как уже отмечалось, по своей природе (и это природа, содержание практических действий) построено как альтернативы отчуждению во всём многообразии его форм и видов (ВСФ эту философскую тему выразил в гораздо более простой и яркой формуле: "Иной мир возможен"). В этой связи неудивительны следующие эмпирически наблюдаемые и устойчиво воспроизводимые принципы альтерглобалистского движения:

-                     солидарность, сотрудничество и ответственность как альтернативы отчуждению (отсюда практически постоянно повторяющиеся акценты на "экономике солидарности", "социально-ответсвенных организациях", "демократии участия" и др. формах сотрудничества в экономике, политике, социальной жизни);

-                     организация движения на принципах (я о них писал ранее), весьма сходных с давно известной теоретической моделью альтер-отчуждения - свободной, добровольной, работающей ассоциацией[14]; практика движения показала, что оно строится (при абстрагировании от "примесей" мира отчуждения) именно как открытый для всех, исключительно добровольный и неформальный (движение не имеет устава или программы - только некоторые "рамочные" параметры, изложенные в Хартии ВСФ) союз, основой членства в котором являются не деньги (взносы) или власть (формальная принадлежность к структуре с определёнными полномочиями - государству, партии), а практическое участие в деятельности (принцип работающей ассоциации - в теории; принципы мобилизации и участия - на практике);

-                     самоорганизация и самоуправление как механизмы жизнедеятельности движения, проявляющейся в формах сетевой демократии, консенсусной демократии, демократии участия и др. (в сочетании с принципом работающей ассоциации эти механизмы обеспечивают возможность практического участия в принятии решений для каждого: Вы просто уходите из ассоциации, с позицией которой принципиально не согласны и участвуете в работе той, где Ваш голос услышан, где диалог, отчаянный спор ведёт к согласию или создаёте свою, новую сеть; наиболее массовой и активной становится структура, наиболее открытая, диалогичная, адекватная интересам граждан).

Суммируя, мы можем сделать вывод, что differentia specifika НСД состоит в генезисе качественно нового, массового, интернационального и относительно устойчивого (насколько мы можем судить сейчас) общественного феномена, выходящего за рамки основных жизненных принципов не только позднего капитализма и капиталистической глобализации, но и всего мира отчуждения.

Повторим: движение на практике становится альтернативой не только сущности глобализации и капитализма, но и "царства необходимости" в целом.

При этом, однако, оно живёт и развивается в рамках этого мира, наследуя многие его черты и является наследником предшествующих оппозиционных капиталу сил. Как таковое, оно обладает мощными противоречиями.

 

2.2. Противоречия НСД и альтерглобализма

 

В данном разделе автор рассмотрит противоречия НСД на примере той части из них, которые входят в так называемые «антиглобалистские» (мы предпочитаем иное имя – альтерглобалистские) сети.

Альтерглобалистское движение сугубо противоречиво, что видно невооружённым глазом. Причём для него характерны как внутренние, диалектические противоречия, характеризующие его сущность, так и внешние противоречия, показывающие его "инакость" в современном мире. Последние наиболее очевидны, поэтому именно с них мы начнём наше исследование.

Зафиксированная выше противоположность мира отчуждения и нашего движения не может не отражаться на собственной природе последнего. Альтерглобалистское движение с момента его рождения развивается в переходных формах, соединяющих его собственные новые качества и качества современного глобального капитализма, без чего невозможно существование альтерглобалистов в нынешней системе. Более того, само это со-существование есть contradicto in ajecto, являющееся, между тем, реальным противоречием между альтер-глобалистской природой движения и его включенностью (как через столкновения, аресты, борьбу, так и, в ряде случаев, сотрудничество) в глобальный капитализм.

Как таковое движение не может не характеризоваться непосредственно вытекающими из последнего противоречиями.

Первое - между имманентными для движения принципами добровольно работающей ассоциации - с одной стороны, и необходимостью использовать финансовые и политико-правовые механизмы, профессиональную деятельность в нашей собственной работе - с другой.

Как правило, это противоречие разрешается так, что функции профессиональной деятельности, финансового обеспечения, политического представительства берут на себя действующие неправительственные и общественно-политические организации, симпатизирующие альтерглобализму и составляющие значительную часть его участников, тогда как само движение в своих действиях (от демонстраций до научных конференций) относительно независимо от жёстких ограничений и может позволить себе быть открытым, сетевым, гибким и построенным на основе кооперации личностей, деятельностей и ассоциаций, а не денег, капиталов и корпоративных структур.

Разрешение этого противоречия не означает его исчезновения. Оно более чем актуально и подчас мучительно (материальное неравенство структур первого и третьего миров, "богатых" и "бедных" НПО, зависимость многих НПО от глобального капитала - всё это создаёт большие проблемы); оно разрешается и воспроизводится, и это одна их фундаментальных черт, характеризующих бытие альтерглобализма в условиях "царства необходимости" на этапе глобальной гегемонии.

Не менее очевидно и второе противоречие, в котором отражается оппозиция мира отчуждения и альтерглобалистского движения - противоположность социально-экономического неравенства участников (от миллионов беднейших безземельных крестьян Бразилии до элиты западно-европейских парламентариев) и их равноправного диалога и солидарности в рамках движения. Это противоречие не только создаёт напряжение внутри движения, но и лежит в основе фактического отторжения от многих альтерглобалистских действий большей части потенциально наиболее активной части движения - активно и конструктивно борющихся против гегемонии глобального капитала рабочих, крестьян, "рядовой" интеллигенции третьего мира и наших стран. Они не могут практически участвовать ни в интернет-конференциях, ни в зарубежных форумах, опираясь только на свои ресурсы. И здесь ставшая практикой поддержка со стороны участников из стран первого мира и добровольное выделение изрядных средств на развитие движения, солидарность с участниками из бедных стран, помощь им в организации информационных систем, поездок и т. п. - всё это стало одним из средств снятия этого противоречия.

Третье противоречие, проявляющее антагонизм нашего движения и мира отчуждения - между открытостью и сетевым принципом организации движения, с одной стороны, и необходимостью взаимодействия с властными структурами, участвуя в политических процессах, - с другой.

Из наиболее очевидных проявлений этого противоречия выделим, (1) эмпирически наблюдаемую и уже упоминавшуюся зависимость многих участников движения (особенно крупных "старых" НПО первого мира, ориетированных на помощь развивающимся странам, бедным, но не только) от субъектов гегемонии (государства, глобальных межгосударственных структур и даже ТНК) через разного рода фонды и гранты, политические решения парламентов, зависимость от правящих партий и т. п. В результате они становятся, с одной стороны, участниками создания альтерглобалистских сетей, а с другой - проводниками глобальной гегемонии капитала (здесь отчасти уместна подсказанная С.-М. Михаилом аналогия с миссионерами эпохи колониализма).

Не менее очевидно (2) противоречие (и диалектическое единство) левых политических партий, с одной стороны, и движения как такового - с другой. Последнее проявляется как в эмпирически очевидной форме борьбы за включение партий в число организаторов социальных форумов (до настоящего времени ими могли быть только НПО и социальные движения), так и в виде менее очевидной противоположности между массовостью, открытостью, мягкостью сетевых структур альтергорбалистов и относительной жёсткостью, фиксированностью членства, иерархичностью структур политических партий (подробнее об этом в разделе 2.3 данного текста).

Кроме того, перед нашим движением стоит вызов необходимости практической борьбы за включение в реальную политическую систему с целью реальной борьбы за реальное перераспределение власти в пользу сетей граждан. Здесь альтерглобалисты сталкиваются с практически хорошо всем известным (3) противоречием между необходимостью, с одной стороны, сохранения нашим движением своей специфики как открытой сети (что лежит в основе успеха и массовости) и, с другой стороны, обретения традиционных организационно-институциональных форм для участия в жизни гражданского общества и политической борьбе.

Насколько альтерглобалистам удастся найти формы снятия всех этих внешних противоречий - вопрос открытый. Один из путей для этого - не приспособление альтерглобалистских сетей к правилам мира отчуждения, а изменение мира отчуждения, навязывание ему своих правил и форм жизни, методов деятельности и взаимодействия. Именно так, в частности, организованы основные протестные акции альтерглобалистов, направленные на изменение этого мира при помощи действий, лежащих вне его "правил" (гражданское неповиновение и др.).

Внутренние противоречия альтерглобализма есть не что иное как самая сущность этого движения. И здесь все упомянутые выше принципы движения оказываются не более чем проявлениями его глубинных противоречий. Системно и содержательно раскрыть эту методологическую установку – задача будущего, но можно утверждать, что к числу таких глубинных противоречий, имеющих немало эмпирически очевидных проявлений, относится противоречивость ассоциированного социального творчества как "родовой сущности" альтерглобализма.

Прежде всего - противоречие между социальным творчеством как диалогом особых, уникальных субъектов (личностей, сообществ) и единым процессом совместной согласованной деятельности. Причём основой совместной деятельности здесь является не одинаковость, а уникальность (при единстве стратегии) субъектов. Для альтерглобализма это противоречие более чем очевидно и проявляется в каждом аспекте нашего движения, в каждом его практическом шаге, где и когда приходится постоянно не просто согласовывать, но соединять в едином процессе действий [всякий раз особых] уникальные комбинации организаций, движений и индивидов.

Эту тему легко может развить каждый участник движения, поэтому я ограничусь лишь указанием на одно из следствий этого противоречия: столь же многообразная, сколь многообразны формы отчуждения и интересы личности, подвижная, гибкая, открытая сетевая организация (комбинация субъектов ассоциированного созидания нового мира - если говорить на философском языке) есть сила и слабость альтерглобализма. Сила - ибо именно эти принципы, как уже было отмечено, делают движение массовым, привлекательным для самых разных слоёв, групп, индивидов, реактивным (способным быстро реагировать на самые разнообразные проблемы) и трудно разрушимым [в отличие от чёткой структуры] извне. Слабость - ибо движение оказывается неустойчивым, аморфным, легко размываемым и гаснущим, активно реагирующим на различные "вирусы" [разногласий, провокаций и т. п.] - перечень легко продолжить.

К числу эмпирически наблюдаемых внутренних противоречий альтерглобализма как одного из видов социального творчества относится единство и противоположность разрушительной [в первую очередь, по отношению к институтам глобальной гегемонии капитала] и созидательной ["Иной мир возможен"!] сторон нашей деятельности.

Первая из них наиболее известна.

И всё же главное в нашем движении - не акции протеста (хотя они по многим причинам, в том числе - отмеченным выше, наиболее заметны), а позитивное каждодневное созидание иного мира (иных отношений, иных ценностей, мотивов) многими тысячами организаций и движений (напомню, что только во II ВСФ было представлено около 5000 структур, в III ВСФ уже почти 6000). В этом единстве отрицания и созидания - суть альтерглобализма.

Не менее важно и противоречие альтерглобализма как борьбы против мира отчуждения ("царства необходимости") в целом - с одной стороны, и современных форм власти капитала (как особого вида отчуждения) - с другой. И хотя гегемония капитала есть «всего лишь» существующий ныне вид отчуждения, здесь, в противоречии между общим и особенным, скрыто немало проблем.

Это противоречие порождает две эмпирически очень легко различимые тенденции. Первая представлена многочисленными общественными движениями и организациями, акцентирующими достаточно общие формы отчуждения (как правило, корреспондирующие с глобальными проблемами): человека и природы, мужчины и женщины, различных возрастных групп и т. п. Вторая - собственно классовые проблемы борьбы против капитала.

Эта противоположность проявляется в многочисленных оппозициях современной «общедемократической» и классовой борьбы. К числу таких проявлений относится, в частности, ограниченность действий (своего рода "неореформизм") значительной части движений и НПО, участвующих в альтерглобализме. Здесь даёт себя знать и упомянутое выше "внешнее" противоречие, обуславливающее сращенность части движения с институтами глобальной капиталистической системы, в частности, государствами, фондами, структурами ООН, ЮНЭСКО, ЕС и т. п., финансирующими участвующие в движении НПО. Последние в этом смысле проигрывают в последовательности и адекватности сущности движения его радикальной части, где лидируют левые партии. Однако именно эти "неореформистские" НПО (например, упомянутая выше сеть АТТАК) привлекают наибольшее число ранее невовлечённых в оппозиционную деятельность людей, создавая сети, которые, собственно, и получили имя "антиглобалистов".

Демократические левые политические партии (речь в данном случае не идёт о неосталинистских и/или сектантских организациях), участвующие в движении, как правило, более последовательно соединяет так называемые "общедемократические" цели и политические цели. При этом, однако, они ограничены своим фиксированным членством, программой, историей, конфликтами и расколами etc.; они так и не смогли на протяжении десятилетий господства неолиберализма преодолеть эти рамки и стать качественно новой силой, какой может стать возникающее альтерглобалистское движение.

В то же время движения, партии и НПО в альтерглобализме уже соединены - массовыми акциями, социальными форумами, деџтельностью партийных активистов в движениях и НПО (один из наиболее ярких примеров, хорошо знакомых автору, деятельность Эрика Туссена, Кристофа Агитона и многих других "радикальных левых" в организациях, борющихся за отмену долгов третьего мира в АТТАК, и т. п.)‚ тогда как в НПО есть немало лидеров (таких, как Самир Амин или Франсуа Утар), являющихся более последовательными борцами за социализм, чем иные вожди компартий...

Вот почему диалог и сотрудничество во многом противоположных "неореформистских" НПО, движений и демократических левых партий составляет одну из основ действительного плюрализма и прогресса альтерглобалистского движения.

Однако здесь же скрыта и угроза раскола, дивиргенции альтерглобалистов на подчинённых глобальным игрокам "неореформистов" (по сути, в этом случае они предадут движение) и вновь маргинализированных левых (которые в этом случае "выпадут" из движения), что приведёт - и это главная угроза - к уходу из движения большинства "рядовых" активистов, участвующих в нём именно потому, что соединение НПО и левых партий в альтерглобализме привело к появлению нового качества, вызвало могучий социальный импульс, подобный соединению под давлением двух неагрессивных веществ, приводящему к взрыву и высвобождению скрытой энергии.

Предотвратить раскол и дивергенцию альтерглобализма может не только сохранение диалога партий и движений, но и, прежде всего, развитие особого системного качества альтерглобализма как нового социального движения, принципиально не сводимого к взаимодействию левых партий и НПО (об этом новом качестве я уже писал выше). Среди путей прогресса этого нового качества выделим и дальнейшее развитие массовых акций-поступков, социальных диалогов, информационных сетей, и пока что мало акцентирую выработку плюралистической, но взаимосогласованной позитивной программы движения, и развитие теории альтерглобализма, что может определить и новые практические шаги нашего движения.

 

2.3. НСД и партии: роль и место в борьбе за социальное освобождение; проблемы и перспективы движения.

 

Исследование принципов и противоречий нашего движения по сути дела уже дало ответ на вопросы, вынесенные в заголовок этого подраздела. НСД и альтерглобализм не вытесняют, но, напротив, объединяют различные ранее существовавшие формы и направления социально-освободительной деятельности, сохраняя в диалоге и практической дискуссии самые разнообразные структуры, содействующие самоорганизации и созиданию иного мира. При этом акцент нашего движения на многообразии альтернатив составляет (равно как и все остальные его отличительные черты) и силу, и слабость этой новой формы. Силу - ибо мы не навязываем ни одной из участвующих организаций некой единой униформы; для участия в движении необходимо именно многообразие своеобразных организаций, их непохожесть. Слабость - ибо движение напоминает руку с растопыренными пальцами, а для того, чтобы пробить стену корпоративной гегемонии капитала, нужен кулак.

В этом противоречии, на наш взгляд, скрыт объективный вызов, адресованный прежде всего партиям, претендующим на роль наиболее сознательной и организованной силы в рамках оппозиции нынешней глобальной капиталистической системе: они могут и должны так изменить свою конфигурацию, принципы построения, формы и методы работы, чтобы на деле (а не только в декларациях) быть центром новой оппозиционной деятельности. Подчеркнем: не «организующей и направляющей» структурой, авангардом в старом смысле этого слова, а мотором, действующим не только наиболее активно, но и стратегически и тактически адекватно тем реальным условиям, в которые поставлено наше движение, а также внутренним противоречиям, которые присущи самому движению. Задача партий – не столько критиковать НСД за то, что они не соответствуют идеалу антикапиталистической оппозиции и призывать их стать иными, сколько осмыслить реальные проблемы и недостатки движений, их ограниченность, содействуя теоретически выверенному и практически эффективному разрешению его внешних и внутренних противоречий.

Для такой деятельности левым потребуются новые принципы, методы жизнедеятельности. На наш взгляд, это должна быть постпартийная форма организации оппозиционных политических сил, адекватная для взаимодействия с новыми общественными движениями[15]. Здесь происходит скачок в форме политической жизнедеятельности оппозиции.

 Сто лет назад в России (а так же Германии и т.п.) объективно были востребованы и социал-демократическая рабочая партия как наиболее эффективный инструмент мобилизации на борьбу класса наемных рабочих, и организации класса наемных рабочих (профсоюзы, другие «старые» социальные организации). Это было неизбежно в условиях четких классовых антагонизмов, когда устарела и стала реакционной стратегия народнических групп интеллигенции, «ходившей в народ», создававшей кружки или даже отдававшей свои жизни, идя на террористические акции. Так же ныне, сто лет спустя в мире начался (NB! только начался!) процесс «устаревания» традиционных авангардных и парламентских партий в той мере, в какой возникает и приобретает первостепенное значение интерклассовая борьба против системы отчуждения в целом. И здесь уже новые, постпартийные формы будут наиболее адекватны для мобилизации ассоциаций социальных творцов и взаимодействия с новыми социальными движениями, в том числе  (а возможно, и в первую очередь) НСД.

Участие в НСД уже научило многие партии на практике (1) абстрагироваться от идеологических разногласий не с тем, чтобы забыть о них, а с тем, чтобы использовать различия для решения задачи разнообразного, но скоординированного противостояния капиталу, а так же видеть цель в достижении (2) единства не в одинаковости программ, а в согласовании действий (в частности, работы по активизации альтерглобалистского движения и других социально-творческих инициатив, направленных на решение задач освобождения труда, эмансипации человека).

Конечно же, на этом пути и партии, и новые социальные движения, и НПО, и столкнутся с мощными противоречиями и сложнейшими проблемами, в том числе и теми, что уже были упомянуты выше, - но дорогу осилит идущий!

Не менее сложные проблемы для нас связаны с наметившейся уже сейчас со стороны глобального капитала (государств, основных партий, корпораций и их фондов, наднациональных институтов и т. п.) тенденцией "удушения НСД в объятиях". "Помощь" и, прежде всего, - подкуп (деньгами, статусом, встроенностью в истэблишмент) лидеров и наиболее мощных структур, провоцирование расколов и конфликтов, дискредитация (уже сейчас нас обвиняют в том, что мы являемся агентами и мирового сталинизма, и глобального капитала, и реформистами, отвлекающими трудящихся от классовой борьбы, и супер-радикалами-террористами...) - эти известные средства борьбы против любых реальных оппозиционных движений широко используются и против нас. Другое дело, что у НСД и альтерглобализма здесь есть некое преимущество: благодаря своей гибкости и сетевой организации мы менее уязвимы для лобовой атаки: у нас нет "вождей", у нас слишком много "центров" и лидеров, чтобы их можно было легко купить, наши структуры столь многообразны и разнообразны, что их все практически невозможно дискредитировать... В этом смысле мы можем позаимствовать принципы японских единоборств (говорят, их выработали крестьяне для борьбы против вооружённых профессионалов - самураев) и использовать силу врага против него же, для его поражения, а собственную слабость – для нашей победы.

Суммируя, заметим: действительное место и роль НСД в мире оппозиционного социального творчества характеризуется лучше всего их практической деятельностью, в которой, по сути дела, уже сложилась разнообразная плюралистичная, но при этом уже достаточно ясная позитивная программа (подробнее о ней, в частности, в книге «Альтерглобализм…»).


[1] См., например: «Критический марксизм. Продолжение дискуссий» (М., 2001), «Экономика 21 века как переходная (М., 2002), журнал «Философия хозяйства, 2001, № 4-6; Вопросы философии, 2002, № 5 и др.

[2] Для авторов наиболее близки программные документы, разрабатываемые (и постоянно обновляемые) коллективами под руководством Л. Абалкина, С. Глазьева, Д. Львова и их коллег. Впрочем на наш взгляд, и эти документы чрезмерно копромисны и поэтому – несмотря на кажущийся парадокс этого суждения – нереалистичны: качественный скачок единственно может вывести Россию на путь перехода к социально ориентированной постиндустриальной экономики (подробнее, об этом – в статье А. Бузгалина в журнале «Свободная мысль», 2000, № 11).

[3] Первоначальный вариант этой программы был опубликован уже в 1992 г. (См.: «Экономика для человека». М.: экономическая демократия, 1992).

[4] Предполагаемая программа – не более чем скелет основных социально-экономических изменений, не выходящих за рамки в системы, остающейся в основном буржуазной (иными словами, это экономическая программа-минимум). Вопрос о возможности ускоренного движения к постбуржуазному (социалистическому) обществу мы здесь не рассматриваем (подробнее об этом см.: Бузгалин А. Б. Будущее коммунизма. М.: Олма-пресс, 1995)

 

* Не забывая о том, страну покинуло не менее полумиллиона специалистов высшей квалификации, мы должны показать условия цен которых они смогут вновь «тратить» на благо Родины и остальных стран.

[5] Библиографию работ (включая сайты) можно найти в книге «Альтерглобализм. Теория и практика «антиглобалистских движений». М., УРСС, 2003.

[6] Я имею в виду хорошо известную оппозицию и единство производительных сил и производственных отношений, один из наиболее интересных примеров коих – диалектика формального и реального подчинения труда капиталу (См. Маркс К. Капитал, т. 1, гл. X-XII)

[7] Подробнее см., например: Субкоманданте Маркос. Другая революция: Сапатисты против нового мирового порядка. М., 2002

[8] Критический анализ этих позиций дан автором в статье в журнале «Вопросы философии», 2002, N 5

[9] См.: Критический марксизм. Продолжение дискуссий. М., 2002, с. 18-74; Альтернативы, 2001, N 2, с. 46-87; 2002, N 1, с. 2-14.

[10] Подробнее об этом см.: Колганов А. //Альтернативы, 2002 , №1, с. 14-30.

[11] См.: Критический марксизм. Продолжение дискуссий. // Под ред. Бузгалина А.В., Колганова А.И. М., 2002, с. 74-127; Постиндустриальный мир и Россия. М., 2001, с. 136-157.

[12]  Среди авторов, раскрывших эту проблему, должны быть упомянуты работы Э.Ильенкова, Г.Батищева, Б.Олмана (в книге последнего Alienation дана одна из наиболее тщательных в марксизме системных трактовок этой категории), И.Мессароша и А.Шаффа, на которых базируется наше исследование. Из русскоязычных изданий, дающих неплохой обзор работ по этой теме, назову монографии: Нарский И.С. «Отчуждение и труд. По страницам произведений К.Маркса». (М., 1983) и "Отчуждение труда. История и современность" (М., 1989).

[13] См., например: Бузгалин А.В. Будущее коммунизма. М., 1996

[14] Критический марксизм. Продолжение дискуссий. // Под ред. Бузгалина А.В., Колганова А.И. М., 2002, с. 159-164.

[15] См.: Альтернативы, 2001, N 2, с. 46-87.

Hosted by uCoz