Имеет ли право современный пролетариат на революцию?

 

(Обзор взглядов редакции газеты «След»; открытое письмо из Кузбасса читателям газеты)

 

   

«Развал СССР для Запада был не провалом эксперимента по созданию нового общества, а развалом империи, в которую этот эксперимент выродился».

   

Как вы помните, уважаемые читатели, газета в своем 8-м номере за 2003 год сообщала, что, 21 августа 2003 года, в стане российской оппозиции  произошло одно на первый взгляд совершенно незначительное явление: в новосибирском Академгородке, в этот день, состоялся форум представителей левой прессы (около 40 человек), организованной народным информационным агентством «Товарищ». При принятии резолюции форума четко прозвучал вопрос, какая пресса и какая оппозиция является левой, а какая – патриотической. «Впервые стало заметно, что слоган «лево-патриотические силы» больше не устраивает левых» («Нац-буры», «След», №8(11),2003).  И было заявлено, что «надо писать эту фразу с союзом «и»: «левые и патриотические»». Что это означает? Это означает, что в пределах российской оппозиции наметился раскол: левое движение – в пределах союза с патриотами – начало отмежевываться от патриотического, приобретать самостоятельное сознание. Надо заметить, что левое крыло оппозиции, представителем которой является редакция, стремится защищать интересы рабочего, стремится пробуждать рабочих для самостоятельной защиты своих интересов, для борьбы за свои права.

Этот раскол в пределах союза наметился, с одной стороны, благодаря возникшему в левом направлении смутному предчувствию, что российские рабочие стали наемными рабочими, превратились в пролетариат, т.е. класс наемных рабочих, который живет продажей только своей рабочей силы, т.е. мозгов, мускулов, нервов, рук и т.д.. Благодаря дальнейшему предчувствию, что у наемного рабочего, у пролетария нет Родины: «мне, как рабочему, нет разницы, какому буржую продаю я свое рабочее время и какой буржуй – Иванов или Джонсон получает прибыль за счет моей эксплуатации» (там же). Здесь видно, что этот рабочий совершенно не понимает, почему ему «нет разницы» в этом. Так почему же? Да потому, что он наемный рабочий, пролетарий. Для него случайностью является, кто на рынке купит его рабочую силу. А раз его рабочая сила не продана, то он – покойник. И биржа труда здесь совершенно не причем. На бирже можно получать пособие только в течение определенного срока, да и, причем, с понижением размеров этого пособия в течение этого срока, которые являются принудительными мерами к труду. А как же конституция РФ, а как же ее фраза «Принудительный труд воспрещен»? Российской власти следует или убрать понижение размеров пособия и устранить ограничение времени нахождения на бирже труда, или публично признать и зафиксировать в конституции, что в России труд является наемным трудом, а не свободным, и что этот наемный труд является по существу принудительным. Чтобы начать становиться честной по отношению ко всем своим гражданам.

С другой стороны, благодаря смутному пониманию того, что именно наемный рабочий крупной промышленности, начинает тяготиться своего наемного ярма, и не намерен с ним мириться: «я хочу, чтобы ни русский, ни американский буржуй на моем труде капиталы себе не делал, а это возможно, только если фабрики и заводы будут принадлежать … рабочим».

Далее. В левом движении, из-за бесплодности попыток, возникло и начало пробивать себе дорогу понимание того, что «необходимо расстаться с иллюзиями по поводу возможности победы антикапиталистических сил путем выборов… . Единственно, для чего можно использовать избирательные компании – это для агитации и пропаганды» («Наше отношение к выборам», «След», №8, 2003),  а если «все же возникают благоприятные условия для проникновения представителей левых сил в органы буржуазного государства, из двух ветвей власти – исполнительной и законодательной – имеет смысл проникновения только в последнюю…» (там же) для того, чтобы иметь «возможность получения информации о деятельности буржуазного государства», для того, чтобы иметь возможность «оперативно реагировать на то или иное событие» (там же). И, наконец, дальнейшее понимание того, что, несмотря на «беспрецедентный спад» «забастовочной борьбы в России в последние 2-3 года, … деятелям левой оппозиции нужно готовиться к новым классовым боям» («Классовая борьба в России», «След», №8(11), 2003).

Таким образом, мы видим, что за  на первый взгляд незначительным явлением скрывается процесс особенного пробуждения оппозиционно-настроенной части российского капиталистического общества. Таков характер явления при более внимательно рассмотрении.

Со стороны же российской власти до сих пор вновь и вновь проводятся компании по реабилитации Николая II, генералитета белой армии, компании по восхвалению своих достижений и пр. и пр., а на оппозицию она обращает внимание по принципу: пока гром не грянет – мужик не перекрестится. Но симпатия народа – девица ведь ветреная. Да, может оно и к лучшему. Действительно, с одной стороны, начни бороться с левыми, проводить репрессивные меры, обостришь и без того накаленную атмосферу в обществе, с другой стороны, нарочито не обращать внимания – терять контроль над обществом, следовательно, проявлять слабость. Остаются официальные средства массовой информации, да принцип: «действуй строго по закону, то бишь действуй втихаря».

Отсюда возникает вопрос: правомерны ли вообще требования поднимавшегося и вновь поднимающегося на борьбу пролетариата и имеет ли хоть какое-нибудь оправдание его стремление к власти?

Рассмотрим для начала, что происходит при возникновении и развитии капитала.

Прежде чем освещать это, следует сделать одно важное замечание. Одним из положительных результатов экономических исследований Адама Смита было открытие того, что стоимость товара – это ничто иное, как накопленный человеческий труд. Далее, Адамом Смитом было открыто также – а Давидом Рикардо уточнено – и то, что величина стоимости товара определяется количеством общественно-необходимого рабочего времени для его производства. Карлом Марксом же, наконец, было не только открыто происхождение прибавочной стоимости из неоплаченной, безвозмездно присваиваемой капиталистом части труда рабочего. Карлом Марксом была так же доказана историческая справедливость, прогрессивное значение и историческая необходимость возникновения, а, следовательно, и гибели такой формы присвоения. Это важно помнить для понимания дальнейшего изложения.

Теперь приступим. Представим себе какое-нибудь капиталистическое общество, т.е. общество единственной общественной связью которого является рынок. Это общество экономически состоит из двух групп товаровладельцев, частных собственников – капиталистов и наемных рабочих. Но эти две группы товаровладельцев, частных собственников существенно различны: капиталисты обладают как своей частной собственностью материальными, объективными условиями производства: деньгами, предметами и орудиями труда; наемные же рабочие обладают как своей частной собственностью только субъективным условием труда, рабочей силой, находящейся в их телесности. Капиталисты не могут вести производство без субъективного условия труда, без рабочей силы, но рабочая сила находится на рынке, поэтому они вынуждены покупать товар рабочую силу. С другой стороны, люди, имеющие в своей частной собственности только рабочую силу, сами по себе не могут найти применению своей рабочей силе, а, следовательно, жить, а потому, вынуждены выносить свою рабочую силу на рынок, продавать на время капиталистам свою рабочую силу, заключать с капиталистами контракт, договор и становиться наемными рабочими. После заключения контракта становится возможным соединение условий труда с рабочей силой, становится возможным капиталистическое производство.

Допустим теперь, что капиталисты свой первоначальный капитал добыли своим трудом. Они усердно трудились из поколения в поколение, не будучи капиталистами, и, наконец, добыли себе свой кровный первоначальный капитал в виде накопленной денежной суммы, т.е. получили возможность стать капиталистами.

Тем не менее, чтобы капиталисту начать действовать как настоящему капиталистическому производителю, начать капиталистический производственный процесс, требуется купить, и он предварительно покупает, с одной стороны, условия труда. Допустим, что эти товары на рынке продаются по своей стоимости. А, с другой стороны, - рабочую силу. Допустим, что рабочая сила оплачивается, во-первых, авансом, а во вторых, так же по своей стоимости. Во время торга кровный первоначальный капитал предпринимателя превращается – посредством перехода из денежной формы в товарную – в производительный капитал, распадающийся, в свою очередь, на две существенно различные части: постоянный капитал (с), т.е. сумму стоимостей, которая содержится в купленных условиях труда, и переменный капитал (v), сумму стоимостей, которую капиталист авансировал рабочим за пользование их рабочими силами. После всех этих предварительных мероприятий начинается действительный процесс производства капитала.

В течение производственного процесса рабочие производительно потребляют условия производства, обрабатывают предметы труда с помощью орудий, присоединяют свой труд к имеющимся стоимостям; их труд, в течение производственного процесса, накапливаясь в продукте, превращается в нем во вновь присоединенную стоимость. Отсюда результат: продукт такого производственного процесса оказывается товаром, стоимость которого превышает стоимость изначального производительного капитала[1], превышает величину первоначального капитала, изначально истраченной суммы денег. Таким образом, в течение производственного процесса обнаруживается различие между рабочей силой и ее применением, т.е. трудом. Рабочая сила, существующая в телесности рабочего, до производственного процесса оказывается трудом лишь потенциально. Поскольку она выносится на рынок, становится товаром, величина ее стоимости подпадает под общий закон товарного мира: она определяется общественно-необходимым рабочим временем для производства специфического товара рабочая сила. Зато рабочая сила в текучем состоянии, т.е. собственно труд, – не имеет стоимости. Труд становится стоимостью в застывшем состоянии, в накопленном виде. Это-то различие и имел в виду капиталист, когда покупал рабочую силу. Рабочий перед процессом производства авансирован, получил эквивалент стоимости своей рабочей силы. Зато в течение времени потребления рабочей силы создается стоимость, превышающая стоимость рабочей силы: рабочий трудится дольше того времени, которое необходимо для воспроизводства стоимости его рабочей силы, напр. 8 часов в день, вместо необходимых для этой цели, напр., 4 часов в день; он воспроизвел не только оплаченную вперед стоимость своей рабочей силы, но создал и некоторый избыток над этой стоимостью, прибавочную стоимость. Отсюда, строение капитала как продукта капиталистического производства, строение, которое называется органическим строением капитала, становится таким:

с + v + m, где с – постоянная часть капитала, сумма стоимости потребленных средств производства, необходимых для создания продукта; v – переменная часть капитала, воспроизведенная стоимость применявшихся рабочих сил; m – прибавочная стоимость, возникающая вследствие удлинения рабочего времени свыше необходимого для производства стоимости рабочей силы, и присваиваемая капиталистом в силу лишь права собственности на условия труда, а потому присваиваемая безвозмездно. И в общем: с – стоимость, перенесенная с мертвых условий производства на продукт, вследствие их производительного потребления; (v + m) – вновь присоединенная стоимость, образованная капиталистическим потреблением рабочей силы.

Теперь, если мы возьмем простое воспроизводство капитала, то увидим, что полученный капиталистический продукт должен быть, прежде всего, продан, превращен в деньги. Денежный эквивалент постоянной части капитала, с, должен вернуться в предприятие для нового акта производства, эквивалент v – вновь идет на покупку рабочей силы, а эквивалент m потребляется капиталистом. И все сначала, и все сначала. Но капиталистическое производство, вращающееся в круге простого воспроизводства, является лишь формальным капиталистическим производством. Действительное же капиталистическое производство по своему существу есть капиталистическое воспроизводство в расширенных масштабах. Поэтому перейдем к этому последнему.

Мы видели, что изначально производительный капитал распадается в своих собственных пределах на две существенно различные части: на с + v, т.е. на постоянную часть и переменную часть. Так он распадается для капиталиста и для себя самого. В результате капиталистического производства получается обновленный капитал как продукт старого капитала, обновленный капитал, органическое строение которого представляется как:

 

К = (c + v) + m.

 

Рассмотрим экстенсивное расширенное воспроизводство, и предположим, что условия производства не подвергаются усовершенствованию. Предположим при этом, далее, что стоимость товаров не изменяется, а цена товаров соответствует их стоимости.

Чтобы авансировать рабочую силу и далее по ее стоимости, величина v должна оставаться неизменной, в какой бы форме она не находилась: товарной или денежной. Так же должно обстоять дело и с величиной с.. Следовательно, чтобы расширить свое предприятие, капиталист не должен потреблять всю реализованную прибавочную стоимость, m. Он должен начать накопление части реализованной, т.е. превращенной в деньги, прибавочной стоимости до тех пор, пока не накопится сумма, достаточная для того, чтобы превратится в добавочный производительный капитал. Раз это происходит, то мы получаем следующее выражение:

 

а) изначальный производительный капитал: К = с + v;

 

б) весь расширенный производительный капитал после некоторого накопления:

 

РК =  К + К’ = ((c + v) + (c’ + v’)),

 

где К’ – добавочный производительный капитал и состоит из  c’ +  v’.

 

Расширенный же капитал, PK, производит и расширенную прибавочную стоимость:

 

РК = К + K’ = ((c + v) + (c’ + v’)) + (m + m’)

 

Таким образом, мы воочию видим, что если первоначальный капитал (К) может быть даже и честно заработанным, что в действительности представляется невероятным, то уже дополнительный капитал (K’), подобно прибавочной стоимости (m), возникает из безвозмездно присвоенного труда и сливается с первоначальным капиталом (К) в расширенном капитале (РК).

Если просмотреть этот процесс в бесконечном прогрессивном движении, или же в течение определенного периода времени, то окажется, что первоначальный капитал (К), какого бы он происхождения ни был, в пределах расширенного капитала (РК) превращается в относительно бесконечно малую величину по сравнению с все более и более растущим от вторичных добавлений изначальным добавочным капиталом (K’) и вообще весь расширяющийся капитал (РК)  посредством экспроприации рабочих капиталистами превращается по существу из частной собственности капиталистов в общественную собственность рабочих. Расширяющийся капитал (РК), посредством экспроприации рабочих капиталистами, оказывается в результате процесса расширения производства общественной собственностью рабочих, находящейся «по воле злого рока» в частных руках капиталистов.

Таким образом, проявляющееся желание рабочих провести экспроприацию капиталистов даже с точки зрения настоящего буржуазного права оказывается правомерной и будет лишь отрицанием экспроприации рабочих. Но дело не только в этом. И даже, можно сказать, главным образом не в этом.

Способность современных машин к усовершенствованию, доведенная до высочайшей степени, превращается, вследствие анархии производства, в принудительный закон, заставляющий[2] отдельных промышленных капиталистов постоянно улучшать свои машины, постоянно увеличивать их производительную силу. В такой же принудительный закон превращается для них и простая фактическая возможность расширять размеры своего производства. Огромная способность крупной промышленности к расширению проявляется теперь в виде потребности расширять эту промышленность и качественно и количественно, потребности, не считающейся ни с каким противодействием. Это противодействие образуется потреблением, сбытом, рынками для продуктов крупной промышленности. Способность же рынков, как к экстенсивному, так и к интенсивному расширению определяется совсем иными законами, действующими с гораздо меньшей энергией. Расширение рынков не может поспевать за расширением производства. Коллизия становится неизбежной, и так как она не в состоянии разрешить конфликт до тех пор, пока не взорвет самый капиталистический способ производства, то она становится периодической.

В кризисах с неудержимой силой прорывается наружу противоречие между общественным производством и капиталистическим присвоением. Обращение товаров на время прекращается; средство обращения – деньги – становится тормозом обращения; все законы производства и обращения товаров действуют навыворот. Экономическая коллизия достигает своей высшей точки: способ производства восстает против способа обмена, а производительные силы восстают против способа производства, который они переросли.

Тот факт, что общественная организация производства внутри предприятий крупной промышленности достигла такой степени развития, что стала несовместимой с существующей рядом с ней и над ней анархией производства в обществе, - этот факт становится осязательным для самих капиталистов благодаря насильственной концентрации капиталов, совершающейся во время кризисов посредством разорения многих крупных и еще большего числа мелких капиталистов. Весь механизм капиталистического способа производства отказывается служить под тяжестью им же самим созданных производительных сил. Он не может уже превращать в капитал всю массу средств производства; они остаются без употребления, а потому вынуждена бездействовать и промышленная резервная армия, армия безработных. Средства производства, жизненные средства, рабочие, находящиеся в распоряжении капитала, - все элементы производства и общего благосостояния имеются в изобилии. Но изобилие становится источником нужды и лишений, потому что именно оно-то и препятствует превращению средств производства и жизненных средств в капитал. В капиталистическом же обществе средства производства могут вступать в действие только превратившись сначала в капитал, в средство эксплуатации человеческой рабочей силы. Как призрак, стоит между рабочими, с одной стороны, и условиями труда и жизненными средствами, с другой, необходимость превращения этих средств в капитал. Она одна препятствует соединению вещественных и личных рычагов производства; она одна мешает средствам производства действовать, а рабочим – трудится и жить. Следовательно, во время кризисов, с одной стороны, капиталистический способ производства изобличается в своей собственной неспособности к дальнейшему управлению производительными силами. С другой стороны, сами производительные силы с возрастающей мощью стремятся к уничтожению этого противоречия, к освобождению себя от всего того, что свойственно им в качестве капитала, к фактическому признанию их характера как общественных производительных сил.

Это противодействие мощно возрастающих производительных сил их капиталистическому характеру, эта возрастающая необходимость признания их общественной природы принуждает класс самих капиталистов все чаще и чаще обращаться с ними, насколько это вообще возможно при капиталистических отношения, как с общественными производительными силами. Как периоды промышленной горячки с их безгранично раздутым кредитом, так и самые крахи, разрушающие крупные капиталистические предприятия, приводят к такой форме обобществления больших масс средств производства, какую мы встречает в различного рода акционерных обществах. Некоторые из этих средств производства и сообщения, как, например, железные дороги, сами по себе до того колоссальны, что они исключают всякую другую форму капиталистической эксплуатации. На известной ступени развития становится недостаточной и эта форма: государство как официальный представитель капиталистического общества становится вынужденным из-за экономической неизбежности взять на себя руководство указанными средствами производства и сообщения. Эта необходимость превращения в государственную собственность наступает, прежде всего, для наикрупнейших средств сообщения: почты, телефонной связи и железных дорог.

Если кризисы выявили неспособность буржуазии к дальнейшему управлению современными производительными силами, то переход крупных предприятий и средств сообщения в руки акционерных обществ и, далее, с их укрупнением, в государственную собственность доказывает ненужность буржуазии для этой цели. Все общественные функции капиталиста выполняются теперь наемными служащими. Для капиталиста не осталось другой общественной деятельности, кроме загребания доходов, стрижки купонов и игры на бирже, где различные капиталисты отнимают друг у друга капиталы. Если раньше капиталистический способ производства вытеснял рабочих, то теперь он вытесняет и капиталистов, правда, пока еще не в промышленную резервную армию, а только в разряд излишнего населения.

Но ни переход в руки акционерных обществ, ни превращение в государственную собственность не уничтожают капиталистического характера производительных сил. Относительно акционерных обществ это совершенно очевидно. А современное государство опять-таки есть лишь организация, которую создает себе буржуазное общество для охраны общих внешних условий капиталистического способа производства от посягательств  как рабочих, так и отдельных капиталистов. Современное государство, какова бы ни была его форма, есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов, идеальный совокупный капиталист. Чем больше производительных сил возьмет оно в свою собственность, тем полнее будет его превращение в совокупного капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие останутся наемными рабочими, пролетариями. Капиталистические отношения не уничтожаются, а наоборот доводятся до крайней, высшей точки. Но на высшей точке происходит переворот. Государственная собственность на производительные силы не разрешает конфликта, но она содержит в себе формальное средство, возможность его разрешения.

Это разрешение может состоять лишь в том, что общественная природа современных производительных сил будет признана на деле и что, следовательно, способ производства, присвоения и обмена будет приведен в соответствие с общественным характером средств производства. А это может произойти только таким путем, что общество открыто и не прибегая ни к каким окольным путям возьмет в свое владение производительные силы, переросшие всякий другой способ управления ими, кроме общественного. Тем самым общественный характер средств производства и продуктов, который теперь оборачивается против самих производителей и периодически потрясает способ производства и обмена, прокладывая себе путь только как слепо действующий закон природы, насильственно и разрушительно, - этот общественный характер будет тогда использован производителями с полной сознательностью и превратится из причины расстройств и периодических крахов в сильнейший рычаг самого производства.

Общественные силы, подобно силам природы, действуют слепо, насильственно, разрушительно, пока мы не познали их и не считаемся с ними. Но раз мы познали их, поняли их действие, направление и влияние, то только от нас самих зависит подчинение их все более и более нашей воле и достижение с их помощью наших целей. Это в особенности относится к современным могучим производительным силам. Пока мы упорно отказывается понимать их природу и характер, - а этому пониманию противятся капиталистический способ производства и его защитники, - до тех пор производительные силы действуют вопреки нам, против нас, до тех пор они властвуют над нами. Здесь та же разница, что между разрушительной силой электричества в грозовой молнии и укрощенным электричеством действующим на службе человека. Когда с современными производительными силами станут обращаться сообразно с их познанной, наконец, природой, общественная анархия в производстве заменится общественно-планомерным регулированием производства сообразно потребностям как общества в целом, так и каждого его члена в отдельности. Тогда капиталистический способ присвоения, при котором продукт порабощает сперва производителя, а затем и присвоителя, будет заменен новым способом присвоения продуктов, основанным на самой природе современных средств производства: с одной стороны, прямым общественным присвоением продуктов в качестве средств для поддержания и расширения производства, а с другой – прямым индивидуальным присвоением их в качестве средств к жизни и наслаждению.

Все более и более превращая громадное большинство населения в пролетариев, капиталистический способ производства создает силу, которая под угрозой гибели вынуждена совершить этот переворот. Заставляя все более и более превращать в государственную собственность крупные обобществленные средства производства, капиталистический способ производства сам указывает путь к совершению этого переворота.

Крупнопромышленный пролетариат берет в свои руки государственную власть, разбивает буржуазную государственную машину и превращает ее в упрощенную пролетарскую государственную машину; превращает всю крупную промышленность прежде всего в государственную собственность. Тем самым он ложит начало уничтожению самого себя как пролетариата, ложит начало уничтожению всех классовых различий и классовых противоположностей, а вместе с тем и ложит начало уничтожению государства как государства.

Существовавшему и существующему до сих пор обществу, которое движется в классовых противоположностях, было необходимо государство, т.е. организация эксплуататорского класса для поддержания его внешних условий производства, значит, в особенности для насильственного удержания эксплуатируемого класса в определяемых данным способом производства условиях подавления (рабство, крепостничество или феодальная зависимость, наемный труд). Государство было официальным представителем всего общества, его средоточием в видимой корпорации, но оно было таковым лишь постольку, поскольку оно было государством того класса, который для своей эпохи один представлял все общество: в древности оно было государством рабовладельцев – граждан государства, в средние века – феодального дворянства, в наше время – буржуазии. Когда государство, наконец-то, становится действительно представителем всего общества, тогда оно само себя делает излишним. С того времени, когда не будет ни одного общественного класса, который надо бы было держать в подавлении, с того времени, когда исчезнут вместе с классовым господством, вместе с борьбой за отдельное существование, порождаемой теперешней анархией в производстве, те столкновения и эксцессы, которые проистекают из этой борьбы, - с этого времени нечего будет подавлять, не будет и надобности в особой силе для подавления, в государстве. Первый акт, в котором государство выступает действительно как представитель всего общества, как пролетарское государство, - взятие во владение всей крупной промышленности, всех крупных средств производства от имени всего общества, - является в то же время и последним самостоятельным актом его как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда в одной области за другой излишним и само собой засыпает. На место управления лицами становится управление вещами и руководство производственными процессами. Государство отмирает.

С тех пор как на историческую сцену выступил капиталистический способ производства, взятие обществом всех средств производства в свое владение часто представлялось в виде более или менее туманного идеала будущего как отдельными личностям, так и целым секта. Но оно стало возможным, стало исторической необходимостью лишь тогда, когда материальные условия его проведения в жизнь оказались налицо. Как и всякий другой общественный прогресс, оно становится осуществимым не вследствие осознания того, что существование классов противоречит справедливости, равенству и т.д., не вследствие простого желания отменить классы, а в силу известных новых экономических условий.

Попытки взятия пролетариатом власти в свои руки до сих пор в мире оказывались неудачными не только потому, что в некоторых случаях были слабо развиты новые экономические условия. Этим неудачам способствовало, главным образом, существование СССР, который возник на трупах задушенной российской рабочее-крестьянской революции и III Интернационала; СССР, который корчил из себя развивающийся и, в конце-концов, «развитой социализм», являясь на самом деле … (невероятно!) … феодальным обществом, с государством как идеальным совокупным феодалом. Недавно принятый Закон об обороте земель наглядно свидетельствует о том, что в СССР был государственный феодализм, феодальный социализм. Лишь отсутствие историко-экономического исследования общественного производства СССР и невозможность в самом СССР такого исследования позволяло правительству СССР весь мировой пролетариат, как и своих собственных трудящихся, в течение целых десятилетий водить за нос. Но все тайное рано или поздно становится явным. В августе 1991 года началась, а в октябре 1993 года закончилась в России буржуазная революция. Великая феодальная империя, аналогов которой не было во всей истории, наконец, пала. Благодаря этому, с одной стороны, и проявляющимся то тут, то там локальным экономическим кризисам, с другой, весь пролетариат начинает выходить из своего гипнотического состояния. Сейчас нет никакой гарантии, что мировой экономике и экономике отдельных стран не угрожают локальные экономические кризисы, нет никакой гарантии, что локальные кризисы не сольются в общий экономический кризис. Таким образом, сама пролетарская революция и ее окончательная победа становятся сейчас неизбежными.

 

Да здравствует пролетарская революция!

 

6-7 февраля 2004 г.,  Кузбасс                                                                                Сергей Водянов